Дэвид лежал на кровати — если можно так выразиться, учитывая то, что минбарские кровати наклонены, — и смотрел в потолок. 

Он видел Лондо Моллари на видеозаписи. Император обращался к центаврианскому народу по случаю какого–то торжества. Дэвид был поражен тем, что император казался больше ростом, чем на самом деле. Он был немногословен и говорил, как будто выплевывая слова. Это было завораживающее зрелище. 

Он подумал о том, что было бы неплохо поговорить с Лондо. Он бы мог поблагодарить его за урну. Ему было бы интересно узнать точку зрения Лондо по поводу тех событий, о которых говорили его отец и мать. И еще ему хотелось узнать, что за чертовщину центавриане творят со своими волосами. 

Тут он услышал какой–то звук. 

Раздался какой–то рокот. Глаза Дэвида постепенно привыкали к темноте, так что он мог кое–что разглядеть. Он свесил ноги с кровати и огляделся вокруг, внимательно прислушиваясь. Долгое время было тихо, и он уже подумал, что это ему показалось. Но потом он снова услышал этот звук, идущий со стороны урны... 

Нет. Это была сама урна. Урна с Примы Центавра и в самом деле чуть покачивалась. 

Сначала он подумал, что началось что–то вроде землетрясения, но остальные предметы не дрожали. Тогда он предположил, что внутри вазы находилось что–то вроде бомбы. Но это была полная бессмыслица. Разве бомба могла лежать в этой вазе, стоявшей в личном кабинете отца целых шестнадцать лет? Нет, этого не могло быть. 

Казалось, причина дрожи вазы крылась в ее основании. 

Дэвид нагнулся поближе, чтобы выяснить, что же это могло быть. 

Но урна внезапно треснула. 

Рефлекторно Дэвид отпрянул назад, но было слишком поздно. Из груды осколков, которые некогда были урной, метнулось что–то маленькое и темное. Оно двигалось настолько быстро, что Дэвид не мог это рассмотреть как следует. Оно ринулось прямо на него, а он беспомощно взмахнул руками, закрываясь. Что–то влажное вцепилось ему в шею, он попытался это стащить. Его пальцы коснулись чего–то отвратительного и скользкого, и он отдернул руку. Его захлестнула волна тошноты. Казалось, на теле возникло что–то вроде огромной опухоли. 

Он почувствовал какое–то шевеление под рубашкой, что–то ползло по его груди, он открыл рот, чтобы закричать. И он закричал, заметался по комнате, налетая на мебель, скидывая книги, пытаясь сорвать с себя эту штуку. 

Крик о помощи затих, даже не успев родиться. Дэвид сразу узнал, что это такое. Как будто он обнаружил частичку самого себя, потерянную давным–давно. 

— Ты? — прошептал он. 

Он почувствовал, как мир завертелся вокруг него. Он попытался уверить себя в том, что все это ему снится. Что этого нет на самом деле. 

Дэвид вцепился в тварь, сидевшую на его плече, и по его телу тут же волной пробежала боль. Он, задыхаясь, упал на колени, пытаясь позвать на помощь, но его горло свело судорогой. Он не смог бы ничего произнести, как бы этого ему не хотелось. 

Голос в его голове причинял боль. 

— Кто... ты? — выдавил Дэвид. 

— Я хочу... чтобы ты убрался из моей головы! — выдавил Дэвид. Он больше не пытался сорвать это существо со своего плеча. Он понял, что лучше этого не делать. Его мысли беспорядочно метались, но он пытался собраться с силами, чтобы позвать на помощь, пытался найти способ избавиться от этой твари. 

— Нет! 

Он замолчал. В какой–то мере... в основном... это было верно. Он знал, что это было правдой, и тварь тоже это понимала. Более того... то, что она это знала, почему–то его успокоило. Он почувствовал, что это существо понимает его так, как никогда бы не поняли родители. 

А потом он попытался мысленно одернуть себя, сказать, что на самом деле все это ему внушает тварь. Что он попал в какую–то ловушку, считая это существо, чудовище, сидевшее у него на плече, своим другом... 

— Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое! — почему–то он заметил, что на сей раз в голосе существа было меньше сердечности. 

Дэвид долго молчал. А потом произнес всего одно слово: 

— Как? 

И тут же быстро подумал об одной возможности. 

Теперь все дело было только во времени. 

Джону Шеридану не спалось. 

Это беспокоило его. Обычно у него не было проблем со сном. Честно говоря, в последние дни сон был одной из немногих вещей, с которыми у него не было проблем. С некоторых пор он чувствовал беспокойство и боли более остро, чем ему хотелось бы. Его реакции замедлились, физические способности уменьшились. Он чувствовал, будто сам процесс его мышления тоже замедлился. Как будто медленно сгущался смутный туман. 

У него появилось тревожное ощущение, и он знал причину. В последнее время он все чаще вспоминал слова Лориена, чувствовал, что начинает... угасать. Он знал, что Деленн тоже думает об этом. Лориен сказал: двадцать лет. 

Однажды, около года назад, Шеридан шутливо заметил, что им стоит переехать на родную планету дрази. Так как год дрази равен 1.2 земного года, сказал Шеридан, то это прибавило бы ему целых четыре года жизни. Когда он это сказал, Деленн даже не улыбнулась, замкнувшись в себе. Он знал, что ему не стоило говорить об этом. И с тех пор он не затрагивал эту тему, дабы не беспокоить Деленн. 

Они оба знали, что Лориен не называл точного срока. Им оставалось только гадать, сколько же времени осталось Шеридану на самом деле. 

Что ж... рано или поздно это все равно должно произойти. Для каждого наступает последний миг, когда наступает время уходить. Если принимать все это слишком близко к сердцу, то рождение — это не начало жизни, а начало медленной и долгой смерти. Но Шеридан — в отличие от других — точно знал, сколько еще ему осталось жить. Не так уж плохо, если задуматься. 

— Да. Это так, — сказал он, ни к кому не обращаясь. 

Встревоженный, он вышел в коридор, не имея определенной цели. Стояла удивительно холодная ночь для Минбара, и он плотнее закутался в халат. Возможно, на самом деле не было так уж и холодно. Может быть, он просто озяб. 

— Прекрати. Перестань себя жалеть, — проворчал он. 

Долгое время он думал о том, что ему не суждено состариться вместе с Деленн. Но потом он понял, что был не прав. По крайней мере, у него была возможность стать старше, испытать это постепенно растущее чувство легкости и покоя которое испытывают две родственные души друг к другу. Он не мог насладиться этим блюдом... но, по крайней мере, мог его попробовать. 

Но Шеридану было трудно смирится с тем, что он не увидит, как растет Дэвид. Его сыну исполнилось шестнадцать лет, он только начинает взрослеть. Шеридану еще так многому нужно его научить. Но его не будет рядом. 

И внуки; ему никогда не увидеть внуков. У него никогда не будет возможности подержать на коленях маленьких продолжателей своего рода, которые бы росли уже в следующем столетии. И, возможно, услышать позади себя голос своего отца: „Хорошая работа, Джонни. Хорошая работа”. 

Но он еще должен быть доволен своей судьбой. В конце концов, если бы Лориен просто оставил его там умирать, то Дэвид никогда бы не появился на свет. 

Да... Он еще должен быть доволен. 

К сожалению, Шеридан никогда не был доволен тем, чего достиг. 

Он замер на месте. В коридоре царил полумрак, но все же он заметил, что на другом конце кто–то стоит. Сначала он подумал, что это какой–то злоумышленник, но потом узнал Дэвида. Шеридан на мгновение задумался: что–то в облике Дэвида показалось ему странным. Что–то не то было в его осанке, в манере поведения. Шеридан не мог понять, что именно. 

— Дэвид? — осторожно сказал он. — Что с тобой? Уже поздно. 

И он добавил с наигранным легкомыслием: 

— Все еще дуешься из–за нашего спора на твоем дне рождения? 

Дэвид ничто не сказал. Он медленно подошел к отцу, и Шеридан увидел, что его сын был полностью одет. На нем были широкая рубашка и брюки. Дэвид также надел новые ботинки, которые Шеридан подарил ему на день рождения. 

— Куда–то собрался, Дэвид?— в голосе Шеридана прозвучала легкая тревога. Он все больше чувствовал, что что–то идет не так. — Дэвид? 

Дэвид был уже рядом с ним, и Шеридан дотронулся до плеча сына. 

— Дэвид, в чем дело?.. — начал было он, но потом почувствовал под рубашкой Дэвида какую–то опухоль. 

Спина Дэвида напряглась, глаза широко распахнулись, как будто Шеридан только что ткнул пальцем прямо в его нервную систему. 

— Что за черт? — сказал Шеридан и, пока Дэвид пытался отойти назад, дернул его за воротник рубашки, обнажив шею. 

Оттуда на него злобно уставился глаз. 

Шеридан замер на месте, открыв рот. Он понятия не имел, что это было такое, но на мгновение его сковал ужас. Тут Дэвид взмахнул кулаком, и сразу стало ясно, чей он сын. Это был мощный удар справа, даже если Шеридан был бы к этому готов, то это не спасло бы его. Но в данном случае Шеридан вообще этого не ожидал, поэтому рухнул наземь как мешок влажного цемента. 

Дэвид стоял над ним, бесстрастно глядя на оглушенного отца. Он даже не был полностью уверен в том, что именно он был виноват в таком состоянии отца. Но, даже если бы он знал об этом, вряд ли это его взволновало бы. Он, конечно же, знал, кто лежит перед ним на полу. Но с таким же успехом он мог смотреть на чужака. 

Дэвид повернулся и направился к ближайшей посадочной площадке. 

Неподалеку как раз находилась частная площадка. Она, конечно же, была предназначена для всевозможных сановников, которые то и дело посещали его отца. Там все время держали наготове несколько шаттлов, на случай, если могущественному президенту Альянса понадобится куда–то немедленно вылететь. 

Дэвид приблизился к порту и замедлил шаги, когда заметил идущего к нему минбарца. Он принадлежал к касте воинов, и Дэвид понял, что это охранник. По спокойному поведению минбарского воина было ясно, что он не ожидал никакого подвоха. Он даже не положил руку на оружие. Очевидно, он считал это излишней предосторожностью. Кому, в конце концов, могло понадобиться прокрасться в порт? 

— Юный Шеридан, — произнес охранник. — Странное время вы выбрали для прогулок. Могу ли я чем–нибудь вам помочь? 

— Да. Вы можете поднять руки за голову, — и с этими словами он достал PPG, подаренный ему Гарибальди. Охранник не мог знать о том, что это было ненастоящее оружие. Могло, конечно, случиться и так, что охранник мог выхватить свое собственное оружие гораздо быстрее и успеть выстрелить в Дэвида Шеридана. Все–таки, того требовала его работа. Но минус заключался в том, что он застрелил бы единственного сына Джона Шеридана и Деленн. Вряд ли такая перспектива радовала его. 

Охранник медленно сделал то, что ему приказали. 

— Ложись. На землю, — мягко продолжил Дэвид. И добавил весьма убедительно: — Не двигайся, если хочешь остаться в живых. 

Продолжая направлять свое „оружие” на охранника, он подошел к нему ближе. Прижал пистолет к его затылку и вытащил его собственное оружие из–за пояса. На мгновение он подумал о том, не оглушить ли ему охранника при помощи своего фальшивого PPG, но быстро отказался от этой затеи. Могли возникнуть проблемы из–за рогового гребня на голове минбарца. 

Застрели его. Убей его, — раздался голос у него на плече. 

Дэвид крепко стиснул недавно приобретенное настоящее оружие и прицелился прямо в спину минбарцу. Его палец коснулся курка. Но он медлил. 

— Нет, — твердо сказал он. 

Казалось, голос понимающе усмехнулся. 

В одно мгновение Дэвид связал охранника и заткнул ему рот куском ткани, оторванным от его одежды. Покончив с этим, он быстро пошел к одному из шаттлов и прыгнул в него. Бросил взгляд на панель управления. Вообще, он налетал много часов во время практических занятий. По крайней мере, его отец заботился об этой части его образования. Дэвид вспомнил тот день, когда он впервые вывел свой корабль на орбиту, а его отец, гордо сидел рядом, довольный тем, как он управляет судном. Тогда отец сказал ему, что он будто родился для этого. 

И Шеридан был прав. Дэвид был рожден для этого. 

По утверждению самого Шеридана, Дэвид имел на это право, но и отец, и мать отказали ему в этом. Разве можно прожить всю жизнь на одной планете, когда его манили звезды? 

Он активировал программу диагностики, запуская шаттл. 

Лишь на мгновение он задумался о том, куда направится. Но он считал, что тут все ясно. 

Он отправится на Приму Центавра. Он принадлежал этому месту. Он не знал, почему, но был уверен, что это так. 

Шеридан попытался подняться на ноги еще до того, как окончательно пришел в себя. Он моргал, морщась от света, струившегося через окно на потолке. Было раннее утро, и Шеридан никак не мог вспомнить, почему он лежит здесь, на полу в коридоре. 

— Джон! Джон, что случилось? — кричал кто–то. 

Нет, не кричал, просто очень громко и настойчиво говорил. 

На него смотрел чрезвычайно встревоженный Гарибальди, поддерживая его под руки. 

— Что случилось? — Шеридан пытался собраться с мыслями. — Я не... 

И тут воспоминание обрушилось на него, подобно удару молота, и Шеридан мгновенно пришел в себя. 

— Дэвид! Что–то случилось с Дэвидом! Там была эта... эта штука! 

— Джон! — на сей раз, это был встревоженный голос Деленн, она шла по коридору в сопровождении минбарца, в котором Шеридан узнал охранника космопорта. 

— Джон, Дэвид был в порту вчера вечером! Он напал на этого охранника и угнал шаттл! 

— Это был не Дэвид, — сказал Шеридан. Увидев озадаченные лица окружающих, он быстро пояснил: — Дэвид не контролировал себя. На его плече что–то было... какая–то штука. Я никогда ничего подобного не видел. Она похожа на комок глины, и у нее был глаз. Она контролировала его. Так мне показалось. 

Они быстро побежали в комнату Дэвида. Шеридан проклинал себя за то, что уступил просьбам сына и предоставил ему комнату так далеко от их собственной спальни. Если бы он был рядом, то, возможно, смог бы что–либо услышать и вмешался бы гораздо раньше, до того, как ситуация вышла из–под контроля. 

Шеридан и остальные в тревоге рассматривали погром в комнате. 

Все, что могло навести их на след, было безнадежно разрушено. Все вещи были разбиты на мелкие кусочки. 

Шеридан прислонился к стене, глядя на это. 

— Откуда могла появиться эта тварь? 

— Если она такая маленькая, как ты описал, то она могла спрятаться в любом месте этого дома, — сказал Гарибальди, оглядываясь вокруг. — Похоже, Дэвид не сдался без борьбы. Он пытался избавиться от этой твари. 

Деленн подавила дрожь, подняв с пола кусочки центаврианской урны, которая тоже пострадала, как и все остальные вещи в комнате. 

— Нам надо найти его, — с жаром сказал Шеридан. — Я отправлю сообщение всем членам Альянса... 

— Вряд ли это будет благоразумно, — возразил Гарибальди. 

Шеридан недоверчиво посмотрел на него. 

— Это еще почему? 

— Потому что именно этого вы всегда и боялись — ответил Гарибальди. — Если вы на каждом углу будете кричать о том, что у вас пропал сын, то могут произойти две вещи. Во–первых, узнав, что он не на Минбаре, каждый охотник до наживы, всякий псих или авантюрист отправятся на его поиски. Они поймают его и станут использовать для того, чтобы оказывать на вас влияние. А во–вторых, любой придурок может заявить, что захватил его, и начнет предъявлять требования. Наверняка они не смогут доказать, что он у них, но и ты не сможешь проверить, что это действительно так. Если ты поступишь таким образом, то я обещаю, что это не принесет тебе ничего, кроме тысячекратной головной боли, которую ты даже представить себе не можешь. 

— Тогда что же ты мне предлагаешь? — ледяным голосом произнес Шеридан. — С чего же нам начинать поиски? 

— С Примы Центавра, — ответила Деленн. 

Они уставились на нее. 

— Что? — сказал Шеридан. 

Она держала кусочки нижней части урны. 

— Лондо сказал, что в ней хранится вода из священной реки? Но здесь сухо. Нет никаких признаков воды, никакого запаха плесени или того, что указывало бы на затхлую воду. На полу кабинета, там, где она упала, тоже нет никаких следов влаги. 

— Она могла испариться, — предположил Гарибальди. 

— Да, могла. Но я так не думаю. Мне кажется, что та тварь, которую видел Джон, пряталась здесь, находясь в своего рода спячке. Все эти годы она ждала, когда мы вручим эту урну Дэвиду. 

В этом был смысл. 

В этом было ужасающе много смысла. 

— Он сказал, что мы всегда останемся друзьями. Помнишь, Деленн? — сказал Шеридан. Он в ярости стиснул зубы. — Помнишь, что он сказал в тот день, когда подарил нам эту урну? Что этот день, проведенный с нами, так много значит для него. Что ж, теперь мы знаем, что именно имел в виду этот ублюдок. 

— Что же нам делать? — спросила Деленн. 

— Мы отправимся на Приму Центавра, — без колебаний ответил Шеридан. 

Но Гарибальди покачал головой. 

— Вы не можете так поступить. Вы же не знаете наверняка, что это был именно Лондо. 

— Теперь ты его защищаешь, Майкл? 

— Нет, просто я пытаюсь убедиться в том, что ты не бросишься сломя голову в какую–либо авантюру, — сказал Гарибальди. — Я также взбешен, как и ты, но у меня больше опыта в таких делах. Если Дэвид был похищен, то для этого могут быть две причины: либо его хотят убить из мести, либо они что–то замыслили. В первом случае ты ему уже не поможешь. Во втором, в этих планах, конечно же, замешан ты, и тебе не видать покоя до тех пор, пока ты не узнаешь, каким будет их следующий ход. Те, кто его похитил, свяжутся с тобой. Только тогда ты узнаешь, связан ли с этим делом Лондо, или нет, вот тогда ты и сможешь разработать свою стратегию... 

— Моя стратегия уже разработана, — жестко сказал Шеридан. — Сначала я убью Лондо Моллари. А потом начну импровизировать.