Сквозь небольшой иллюминатор одноместного торгового корабля Гален наблюдал за тем, как станция Вавилон 5 приближается, увеличиваясь в размерах. Свой корабль он оставил в безопасном месте, взял билет на рейс до соседней системы, и там арендовал этот. Хотя его визит на станцию будет недолгим, он хотел свести к минимуму шансы Теней опознать в нем мага раньше, чем он сам этого захочет. 

Пятимильная станция скрывалась в тени ближайшей планеты. Огни, отмечающие габариты ее массивного корпуса, казались во тьме крошечными фонариками. 

Гален много раз виртуально бывал на Вавилоне 5, когда наблюдал за жизнью станции с помощью передатчиков и зондов, оставленных магами. Словно призрак, он проникал в системы станции, смотрел на нее глазами камер службы безопасности. Но больше ему не удастся оставаться бесстрастным наблюдателем, скрывающимся в далеком, изолированном от мира месте. 

Командная рубка станции передала на его корабль направление вектора сближения, и Гален, оперируя примитивными устройствами управления, изменил курс корабля и ввел его в темный цилиндр шлюза. 

Теперь, когда он, наконец, достиг станции, странное чувство нерешительности овладело им. Гален заколебался, стоит ли ему подниматься на борт Вавилона 5. Он был чужим здесь, чужим для этого места, служившего сейчас оплотом сил света. Пока держится станция и ее командир — капитан Шеридан, — остается шанс вступить в битву с Тенями и победить. Если он потеряет здесь контроль, то все надежды рухнут. 

Добравшись до конца цилиндрического шлюза, Гален уравнял скорость вращения своего корабля со скоростью вращения станции. Командная рубка дала окончательное добро на стыковку, и он направил корабль вперед, к осевому шлюзу. Ворота шлюза, из которых пробивался свет, напомнили Галену вырезанный в тыкве кривой рот, подсвеченный изнутри фонариком. 

Несущие вахту в рубке понятия не имели, кому разрешили зайти в доки станции. Он нес в себе заразу хаоса. 

Корабль прошел темный зев шлюза и оказался в ярко освещенной обширной галерее. Всюду вокруг него двигались и маневрировали другие корабли, внутри которых находились другие разумные существа. Из всех, находящихся сейчас на станции, он должен убить лишь одного. Но, неважно, повезет ему или нет, Гален не посмеет задержаться здесь дольше, чем на день. Опасность слишком велика. 

Гален последовательно выполнял все стыковочные операции. Корабль замер в отдельном доке, наверху двери шлюза закрылись за ним. Гален отключил двигатели корабля, прошел к люку, располагавшемуся в борту корабля. В качестве маскировки он выбрал для себя личину торговца–одиночки. Дожидаясь нормализации давления в доке, еще раз оправил пиджак. Зеркала на корабле не было, и он опустил палец в карман, нащупал пакетик с зондами, прилепил несколько пылинок на стену около люка. С их помощью проверил свой внешний вид. Он не станет маскироваться иллюзией, в этом случае энергетическое излучение наверняка привлечет к нему внимание Теней. 

Фед постарался. Парик до плеч, Гален бы такой точно никогда не выбрал, полностью изменил его внешность. Грязно–светлые волосы, толком не причесанные, спускались ему до самых глаз. Несколько прошедших дней Гален не брился, и теперь его щеки заросли короткой, темной щетиной. 

Одежда, подобранная Федом, бесила Галена. Золотистый костюм с кружевной рубашкой бледно–лилового цвета и широким золотистым галстуком. Гален подумал, что выглядит как наркоторговец или еще какой–нибудь столь же отталкивающий тип. Зато он уж точно не был похож на самого себя. 

Выбирай Гален одежду сам, он, как раньше, выбрал бы что–нибудь более близкое ему по вкусу, но, учитывая то, что они с Морденом уже дважды встречались, ему нельзя было рисковать. Морден не должен узнать его. 

Узнает ли его Олвин? Но Олвин обязательно просмотрит график прибытия кораблей на станцию, наверняка сможет вычислить его корабль, и будет ожидать его в маскировке. Гален сам просмотрел график прилетов, чтобы попытаться выяснить, под какой из своих фальшивых личин Олвин путешествует на этот раз. Олвин прибыл на станцию днем раньше, на комфортабельном лайнере под именем Томаса Алекто. Как и Гален, он не рискнул прилететь сюда на своем собственном корабле. Теперь на Теней можно было наткнуться повсюду, и Олвин все тщательнее скрывал свою принадлежность к клану магов. 

Гален установил связь с зондом, укрепленном на плече Г'Лил, и увидел ее в заполненной народом таможенной зоне станции. Рядом с ней стоял Олвин. Они ждали его. Хотя Олвин замаскировался, Гален мгновенно узнал его — старого мага выдали мешки под глазами. Эти мешки всегда были знаком присущей ему мягкости, и Олвин часто демонстрировал эту черту характера, но, стоило ему начать злиться, как всякая мягкость мгновенно испарялась. Лысеющую седую голову мага покрывал парик из зачесанных назад и прилизанных темных, коротких волос. Его брови были так же выкрашены в темный цвет, из–за чего Олвин выглядел сейчас строже и внушительнее. С помощью накладок он изменил форму носа и подбородка. Коричневый, мягкого оттенка, костюм, какие обычно носили бизнесмены, слегка жал ему в талии. 

Олвин смотрел в сторону таможни, на его лице застыла ожидающая полуулыбка. 

Гален отключился. Какого бы теплого воссоединения ни ожидал Олвин, он будет сильно разочарован. Гален слишком изменился, он не мог и не желал больше иметь близких отношений с кем–либо. 

Олвин не примет это с легкостью. Ему незачем было ограничивать себя, он не скрывал своих чувств и привык выражать свое мнение, вне зависимости от того, как воспримут это окружающие. Он собирался вспомнить прошлое. Но Гален не поддержит его в этом. 

Судя по показаниям датчиков на контрольной панели люка, давление в доке установилось. Гален взял саквояж и покинул корабль. Он прошел через док и вышел в коридор, ведущий к таможне. Рядом с ним двигались пассажиры с других кораблей. После столь долгого пребывания в обществе магов, обычные люди показались Галену странными, они вызывали у него беспокойство. Они не следили за своими словами, разговаривали громко, стремясь перекричать соседей, двигались хаотично, не думая, куда. Женщина, тащившая здоровенный баул, толкнула им Галена и двинулась дальше, не только не извинившись, но даже ни на секунду не перестав говорить со своим спутником. Мальчик громко расхохотался и побежал вперед родителей. Впереди Галена ковылял высокий нарн, одежда, как на вешалке, болталась на его худом теле. 

По мере приближения к пункту таможенного контроля прибывшие пассажиры образовывали нестройную очередь, большинство напряженно изучало взглядами таможенную зону, расположенную за пунктом. Сотрудник службы безопасности станции проверял документы каждого прибывшего с помощью сканера. Гален узнал его — сержант Зак Аллен, человек с грубыми чертами лица и скрипучим голосом, причем в течение прошедшего года его лицо становилось все угрюмее. На нем была стандартная зеленая форма, поверх которой был надет громоздкий коричневый защитный жилет. 

Пройдя мимо Зака и сотрудника, проверяющего сканером наличие оружия, прибывшие оказывались в просторном шумном зале, заполненном представителями различных рас. Они хаотично двигались, прощались с любимыми или деловыми партнерами, встречали вновь прибывших. По времени станции был ранний вечер — самое суматошное время суток. Экраны, покрывавшие стены зала, пестрели разнообразными информационными сообщениями и схемами: списки отбывающих и прибывающих, планы станции. На самом видном месте располагался экран, на котором изображение головы мужчины приветствовало вновь прибывших: „Добро пожаловать на Вавилон 5”. 

Гален просканировал все частоты, ища признаки присутствия здесь Теней, но не обнаружил ничего подозрительного. 

Дама с огромным баулом прошла таможню и со счастливым криком бросилась в объятия мужчины. Тот поднял ее и закружил. 

Эта хрупкая станция была домом для четверти миллиона живых существ. А он так легко может потерять здесь контроль, как это уже случилось на Тенотке. Ему не следовало покидать убежище, он должен был навсегда остаться там. 

Очередь продвигалась, вот и нарн, стоявший перед Галеном, подошел к таможне. Гален заметил, что в зале появился шеф службы безопасности Майкл Гарибальди, он двигался к таможне широким шагом, держа руки в карманах. Майкл пытался выглядеть расслабленным, уверенным профессионалом, полностью себя контролирующим. На самом деле его отличали маниакальная подозрительность и постоянные сомнения в том, способен ли он справиться со своей работой. Он очень коротко стриг волосы на лысеющей голове, эта привычка, как и чрезмерная аккуратность, отражала ощущение, что все вот–вот покатится в тартарары. Руки, как обычно, в карманах, такая привычка традиционно указывала на то, что ее обладатель скрывает ото всех правду или свои истинные чувства. Гален был убежден, что Гарибальди прятал свою неуверенность вкупе с постоянной тягой алкоголика к выпивке. 

— Многовато сегодня прилетело, — сказал Майкл, бросив оценивающий взгляд на худого нарна, который вдруг пошатнулся. 

Гален внимательно вслушивался в слова Гарибальди: по дороге сюда он потратил достаточно времени на изучение манеры Майкла разговаривать. 

— Война — отличное время для бизнесменов, — невесело произнес Зак. — Нам бы сюда еще пару человек поставить. 

Майкл кивнул, наклонился ближе к экрану сканера Зака, где прочитал, что разрешение на выезд с родной планеты этому нарну подписал Авраамо Линкольни. 

Нарн, тяжело вздохнув, начал опускаться на пол. Гален бросил саквояж и подхватил его под руки. Потом он заметил, что оказался лицом к лицу с Майклом, который тоже успел схватить падающего нарна. 

— Сообщи в Медлаб, пусть пришлют сюда удвоенную команду, — скомандовал Майкл Заку. Потом, снова оценивающе, взглянул на Галена. — Давайте оттащим его в сторону. 

Они отнесли потерявшего сознание нарна в сторонку, и Зак присел рядом с ними на корточки. 

— Шеф, я о нем позабочусь. И поговорю с ней. 

Майкл нервно оглядел запруженную народом таможенную зону, тихо ответил: 

— Лучше тебе поговорить с ней. Потому что у меня такое настроение, что если с ней буду разговаривать я, то выйдет не разговор, а нечто более громкое. 

Они говорили о Сьюзан Ивановой — старшем помощнике на Вавилоне 5. Это она уже какое–то время использовала фальшивые данные фиктивного центаврианского чиновника для того, чтобы помогать нарнам тайно покидать оккупированную родную планету. Нынешнее происшествие грозило раскрыть всю эту затею. 

Майкл взглянул на Галена: 

— У вас хорошие рефлексы. 

Потом взял у Зака сканер и занял его место на посту. Гален прошел следом. 

Снова оказавшись первым в очереди, Гален потянулся рукой в карман для того, чтобы достать документы. При этом он опустил указательный палец в пакетик с пылинками–зондами. Протягивая свою личную карту шефу службы безопасности, Гален, удерживая ее снизу указательным пальцем, как можно дальше вытянул его вперед. Когда Майкл взял карту, он коснулся пальца Галена, и несколько зондов оказались на его руке. 

Майкл проверил показания сканера. 

— Итак, мистер Филлипс, вы — торговец? 

— Да. 

— Желаете ли декларировать что–либо? 

— Мне нечего декларировать. 

— Торговец, которому нечего декларировать... Это что–то новенькое. 

Гален рассматривал таможенную зону, будто разговор его вовсе не беспокоил. Олвин с Г'Лил наблюдали за происходящим. 

— Я прибыл сюда для того, чтобы встретиться с потенциальными клиентами. Я занимаюсь выполнением индивидуальных, часто особенных заказов. 

— Не сомневаюсь, что все эти особые заказы являются законными. 

— Конечно, — Гален снова повернулся к Майклу, протянул руку. 

— Раз уж вы мне помогли, я просвещу вас кое о чем. Те, кто прилетают на станцию впервые, становятся объектами моего пристального внимания. Я всегда буду рядом с вами, хотя вы не всегда будете догадываться об этом, — Майкл вернул ему карту. 

— Что ж, тогда до встречи, — Гален поднял саквояж и вышел из таможенной зоны, направившись к Олвину и Г'Лил. 

Она была именно такой, какой он ее помнил: золотистая блестящая кожа, испещренная черными пятнами, белая полоска шрама поперек переносицы, пристальный взгляд красных глаз. На ней была черная, кожаная туника без рукавов, такие же перчатки и штаны. На руках отчетливо вырисовывались мускулы. Не хватало лишь ее кобуры с пистолетом — следствие того, что на ношение оружия на станции требовалось особое разрешение. Гален остановился перед Г'Лил, она поджала губы. 

— Г'Лил, — они пожали друг другу руки. 

— Привет. 

Гален протянул руку улыбающемуся Олвину: 

— Мистер Алекто. 

Олвин крепко обнял его, хлопая руками по бокам. 

Гален неосознанно напрягся, как бывало с ним всегда в таких случаях. Ему не нравилось, когда кто–то прикасался к нему. 

— Мой мальчик, как я скучал по тебе. 

С Галеном вдруг что–то произошло, он будто оказался в другом времени, в другом месте и обнимал его не Олвин, а отец. Гален ясно ощущал сильнейший запах пота и камедного мыла, ему хотелось оттолкнуть отца, обрушить на него очищающий огонь. Энергия, отвечая на охвативший его приступ паники, забушевала внутри него, подталкивая к действиям. 

Гален оставил свое упражнение на сосредоточение и начал новое, более трудное. Теперь он подсчитывал квадратные корни. До сих пор ему ни разу не удалось справиться с этим упражнением: удерживать все числа в голове, при этом вычисляя значения до пятого знака после запятой. Поэтому сейчас Гален отчаянно ухватился за него. 

Наконец Олвин отпустил его, и Гален заметил, что глаза старого мага блестят от слез. 

— Я так рад видеть тебя. 

Гален кивнул. „1,73205. 2”. Нет, он больше не позволит прошлому вырваться на поверхность. Он должен сохранять контроль. 

— Рад тебя видеть. Есть ли здесь подходящее место, где мы сможем поговорить? 

— Мы сняли здесь номер, — Олвин замялся, будто до сих пор не верил в то, что видит перед собой Галена. Наконец Галену показалось, что старый маг пришел в себя. Олвин заулыбался еще шире, и пошел, указывая путь к выходу из таможенной зоны. — Хотел бы я знать, кто сейчас твой стилист. 

— Федерико. 

Олвин издал дружеский смешок и обнял Галена одной рукой. 

Галена сотрясал яростный озноб. Пока они двигались по коридорам, старое чувство клаустрофобии обрушилось на него. Они прошли одну систему коридоров и оказались в другой: здесь проходы были шире, а стены — лучше украшены. Но ощущения Галена от этой перемены не изменились. Он не мог сбежать от двух вещей: от самого себя и от биотека. 

Кош почувствовал это по изменениям течения пространства–времени. Сейчас он мало что мог почувствовать, за исключением мыслей и поступков Шеридана. Он чувствовал свою помощницу, если она оказывалась поблизости и, при случае, слабое эхо того, кто заменил его — Улкеша. В такие моменты он старался сделаться еще тише и незаметней. Улкеш не должен был узнать о его присутствии. Когда новый посол Ворлона только что прибыл на станцию, он встретился Шериданом. Кош знал о планирующейся встрече и заранее приготовился к ней, как можно глубже зарывшись в нынешнего носителя своего последнего сохранившегося фрагмента. Тогда он чуть не потерял себя. 

Но, в конце концов, он снова всплыл, смог отделить себя от Шеридана до такой степени, что к нему вернулась способность думать самостоятельно и немного ощущать окружающий мир. 

Поэтому он почувствовал нечто. Нечто, оказавшееся рядом с Шериданом. Не ворлонца или одного из тех, кого коснулись ворлонцы. Наоборот. Кош почувствовал, что смрад хаоса стал сильнее. Либо еще один древний враг, либо один из тех, кого они коснулись. 

Им никогда не понять, как ворлонцы могут так легко засекать их. Они были настолько пропитаны хаосом, что не замечали ни своего собственного запаха, ни запаха своих слуг. 

Кош продолжил анализировать свое ощущение. Излучение, исходящее от незнакомца, показалось ему знакомым. Лицедей. Но Кош был уверен в том, что все лицедеи, кроме двоих, продавшихся хаосу, покинули галактику. Энергетическое излучение оказалось сильнее обычного, и Кош узнал это особенное, лишенное гармонии, присущее лишь одному лицедею, излучение. Этого лицедея звали Гален. 

Кош не рискнул высовываться дальше, проверить, нет ли рядом других лицедеев. Он не верил в то, что вся их группа вернулась. Это было бы невероятно после всех жертв, принесенных ими ради того, чтобы большая их часть смогла безопасно уйти. Пока в галактике неистовствует война, они не вернутся. 

Но они послали сюда, по крайней мере, одного, самого могущественного. Гален доказал свою силу перед Кошем, сражаясь с ураганом, бушевавшем как снаружи, так и внутри него. Несомненно, лицедеи послали его, чтобы нанести удар по какой–то цели. Хотя их стиль мышления сильно отличался от стиля мышления Коша, он надеялся, что они послали Галена для того, чтобы, наконец, остановить тех двоих, что остались здесь, тех, кто решил служить хаосу. Возможно, им стало известно то, о чем знал Кош: эти два лицедея находились в самом центре разрастающейся тьмы и были заняты возрождением древней силы, не применявшейся в течение многих тысячелетий. 

Если цель появления Галена заключалась именно в этом, то он оказался не в том месте. В любом случае, он не должен оставаться на станции. Хотя враг не почувствует его присутствия сразу, если лицедей привлечет его внимание, он быстро распознает, кто есть кто. Тогда война, которая пока гремела в отдалении, вспыхнет здесь, в самом сердце союза Шеридана. 

Кош был слаб сейчас. Установление связи с кем–либо требовало от него огромного напряжения. Но он должен указать Галену верный путь, должен направить лицедея на него. На Вавилон 5 он принесет лишь разрушения. 

Олвин вставил карту–ключ в отверстие на панели замка, вошел в их с Г'Лил номер. Крошечная гостиная, в которой едва помещалась кушетка, стоявшая вдоль одной из стен, и пара кресел у противоположной. Несколько дверей вели в другие комнаты номера. 

Гален стоял, продолжая держать саквояж. Он рвался завершить задание, но должен был рассказать Олвину то, что стало ему известно, и знал, что Олвин просто так его не отпустит. Он наверняка захочет поговорить. 

— Твоя спальня там, — сказал Олвин. — Почему бы тебе не бросить вещи, не раздеться? Выпить хочешь? Мы можем заказать еду сюда. Они вообще снабдили тебя продуктами? 

Гален отодвинул в сторону дверь, ведущую в темную спальню, поставил на пол саквояж. „2,64575”. 

— Нет, спасибо. 

Он должен покончить с этим как можно быстрее. Уселся в одно из кресел, просканировал комнату, не установлены ли здесь зонды Теней. Не обнаружил ни одного. 

Олвин вытащил из встроенного в стену холодильника две бутылки воды. Протянул обе Г'Лил: 

— Которая? 

Она указала на его правую руку. 

Олвин левой рукой бросил ей бутылку, но Г'Лил даже не пыталась поймать ее. Не долетев до нарнийки, бутылка исчезла — это была иллюзия. Олвин бросил ей другую бутылку. Г'Лил поймала ее, отвернула крышку и начала пить. 

— Она определяет иллюзии в восьмидесяти процентах случаев, и сводит меня этим с ума. Я понятия не имею, как она угадывает. 

Всего лишь одна из традиционных игр Олвина, он обычно играл в них с Карвин. „2,82843. 3”. 

— У меня есть новости. 

Олвин сел на кушетку, наклонился вперед, положил локти на колени. На его лице появилась улыбка, означающая сильное нетерпение: 

— Ты не смог больше оставаться с теми напыщенными трусами? Прячущимися за благовидными предлогами и прикрывающимися заповедями их бесценного Кодекса? Я знал, что со временем к тебе вернется разум, но не думал, что Круг отпустит тебя. 

Г'Лил, скрестив руки и устроив бутылку на сгибе локтя, встала между ними. 

— Я должен выполнить задание, — сказал Гален, — а затем — вернуться. 

Улыбка сползла с лица Олвина. 

— Задание,... — явное презрение звучало в его голосе. — Так ты у них до сих пор мальчик на побегушках. 

Гален не ответил. Где–то в уголке его разума зашевелился гнев, вызвав ответное эхо биотека. 

— По какой такой важной причине они позволили своему главному оружию покинуть их? Гален, какое задание поручил тебе Круг на этот раз? 

Если Гален объяснит Олвину все свое задание, Олвин попытается отговорить его, а когда эта попытка провалится, начнет навязываться в помощнники независимо от уровня риска. Гален не мог допустить этого. Он помедлил секунду, успокаивая дыхание и сердце для того, чтобы помешать Олвину определить, что он лжет. 

— Я должен выудить у Мордена очень важную для нас информацию. Это все, что я могу сказать. 

Олвин сурово и пристально смотрел на него: 

— Круг послал тебя за информацией. И что дальше? Ты вернешься с информацией, а они, получив ее, продолжат сидеть на задницах, не собираясь пошевелить и пальцем? 

— Олвин, — Г'Лил попыталась успокоить его. 

— Я не могу объяснить. 

— Они до сих пор играют в свои мелкие игры, а галактика тем временем пылает. Они, что, не понимают? Здесь неприменимы совершенные иллюзии и волшебные трюки. С каждым днем эта война разгорается все сильнее. Ты не знаешь, — Олвин ткнул пальцем в дверь, его лицо покраснело. — Там гибнут миллионы. Тени сумели заставить всех сражаться со всеми. Ты нужен нам здесь. С твоей помощью мы сможем повернуть колесо войны в нашу пользу. Так дай же союзу Джона Шеридана надежду! С той битвы, где на их стороне выступили ворлонцы, больше им ни разу не удалось победитя. Если в ближайшее время они не одержат победу в каком–либо сражении, союз распадется. Ты можешь дать им ее. 

„3,31662”. Он пробыл на станции всего лишь пять минут, а уже оказался вовлеченным в старый спор, начатый Олвином два года тому назад. 

— Я не могу участвовать в этой войне. 

— Почему бы нет? Зачем тебе возвращаться туда? Чтобы сгнить там? Я знаю, что ты не трус, но ведешь ты себя именно как трус. 

— Это мое личное дело. Но драться я не буду. 

— Если бы тебе было известно обо всем, случившемся за то время, что мы не виделись, если бы ты узнал, сколько народу погибло, включая множество соплеменников Г'Лил, ты бы так не стремился подчиняться приказам трусов из Круга. Это Элрик, не так ли? Он убедил тебя! — Олвин резко взмахнул рукой. — Солидарность — превыше всего! 

Как всегда, Олвин не имел ни тени сомнений в собственной правоте. „3,46410”. 

— В убежище мне поручили наблюдать за тем, что происходит снаружи. Я знаю обо всем, знаю обо всех погибших, — он повернулся к Г'Лил. — От этого ничего не меняется. 

— Как ты можешь так говорить? — Олвин вскочил на ноги. — Как можешь ты сидеть здесь, смотреть ей в глаза и говорить такое? 

— Олвин, — Г'Лил резко, предупреждающе взглянула на него. 

— Если я не выполню задание, погибнет еще больше народу. 

— Магам грозит некая опасность, не так ли? — Олвин тряс головой, его челюсть напряглась от гнева. — Это все, что их беспокоит. Миллионы нарнов голодают, подвергаются пыткам, попадают в рабство. И это лишь крошечная часть трагедии, разыгрывающейся сейчас в галактике. 

— Знаю. 

Олвин шагнул к нему. 

— Ты знаешь, и что дальше? Тебе плевать? Для тебя важнее подчиняться заповедям какого–то замшелого Кодекса, чем иметь дело с ужасом, творящимся прямо на наших глазах? 

— Миллионы гибнут, но их смерть для тебя пустяк? 

Гален заметил, что непроизвольно сжал руки в кулаки, и заставил их медленно, палец за пальцем, разжаться. Самое главное — продолжать концентрироваться на выполнении задания. Потому что помимо задания не было ничего, кроме хаоса. 

Олвин приблизился еще на шаг, Галену стало хорошо заметно, как сидящий в обтяжку коричневый пиджак на его груди поднимается и опускается в такт учащенному дыханию. 

— Я жалел о том, что мы поссорились при расставании. Я думал, что виноват в этом: слишком сильно надавил на тебя, обозвал зомби, и упрекнул в том, что тебе плевать на Изабель. Но оказалось, что все это — чистая правда. Если бы ты хотел быть достойным ее, чтил ее память, и память Бурелл, ты бы плюнул на Круг, как это сделали они. Они погибли, открыто сражаясь в первых стычках этой войны, но, видимо, это для тебя не важно. Ты стал... 

Ты даже хуже, чем тогда, когда мы в последний раз виделись. Когда–то Гален, ты заботился об окружающем. Ты смеялся и плакал. Когда ты был маленьким, ты часто подбегал ко мне и умолял научить тебя разным трюкам. Даже на ассамблее, я помню, как сильно ты нервничал, как был возбужден тем, что станешь магом и дождешься, наконец, собственного корабля. А сейчас... я не знаю, что случилось. Я будто разговариваю со стеной. Я смотрю тебе в глаза, но не вижу в них того мальчика, которого я знал, которого любил. Я даже не уверен в том, что ты — человек. 

— Я контролирую себя, — ответил Гален. 

— Но какой ценой? 

— Любой, какая потребуется, — отрезал Гален. 

Олвин резко развернулся, прошел к холодильнику, вытащил бутылку пива. Одним длинным глотком опустошил ее почти наполовину. 

Г'Лил покачала головой: 

— Это не поможет. 

— Знаю, что тебе пришлось пережить трудные времена, — сказал Олвин Галену. — Как и нам всем. 

Олвин опустил голову: 

— Не проходит и дня, чтобы я не думал о Карвин. Не вспоминал ее смех. Ее потрясающую грацию, — он взглянул в глаза Галену. — Но, сражаясь с Тенями, я отдаю ей долг, чту ее память. Я живу так, как бы она хотела, чтобы я жил — своей собственной жизнью. 

Он допил пиво, отшвырнул пустую бутылку. 

— Вместе мы... мы смогли бы прямо сейчас прекратить эту войну. Но ты, вместо этого, прячешься. Ты даже не хочешь раскрыть мне секрет своего заклинания. Если бы я владел такой силой... Я спас бы столько жизней за два прошедших года, — он снова двинулся к Галену, заговорил громче. — Я не понимаю тебя, и твой отец бы тоже не понял. Он растил тебя не таким. Он никогда не уклонялся от боя. Он был совсем не таким, как Элрик. Он никогда бы не пожертвовал цельностью своей личности ради места в Круге. 

Гнев вспыхнул в Галене, поднялся внутри него гигантской, всесокрушающей волной. Биотек заволновался в ответ. 

Олвин не подразумевал этого, твердил он себе. Олвин сорвался. Олвин говорил это лишь для того, чтобы послушать себя. Олвин до сих пор не оправился после смерти Карвин. Его грызла скорбь. И, хотя он не понимал этого, Олвин подсознательно хотел драться. 

Но Гален не даст себя спровоцировать. 

Не даст себя спровоцировать. 

Не даст себя спровоцировать. 

Не даст себя спровоцировать. 

Галену очень хотелось сжаться, спрятаться глубоко внутри себя, как он привык. Но он не мог. Стоит ему забыться, и он потеряет контроль. „3,87298. 4”. 

Г'Лил встала между ними, положила руку на плечо Олвину. 

— Ты опять сорвался. Передохни, ладно? Так ты никому не поможешь, ничего не исправишь. 

Олвин снова прошел к холодильнику, вытащил еще одну бутылку пива. 

Г'Лил повернулась к Галену. 

— Он тут целую стратегию разработал. „Мы вспомним старые времена. Выясним, зачем Гален прилетел сюда, и поможем ему во всем. Если Гален собирается вернуться к магам, мы постепенно убедим его остаться, объяснив, как здесь все плохо и показав, как сильно он может помочь. К тому времени, когда он будет готов возвратиться к магам, мы уже убедим его остаться и сражаться вместе с нами”. 

Гален кивнул: 

— Олвин всегда отличался тем, что гораздо лучше разрабатывал планы, чем воплощал их в жизнь. 

— Я говорю то, что думаю, — заявил Олвин. 

— Что бы ты ни сказал, это не изменит моего решения. 

Воцарилось неловкое молчание, и Гален продолжил выполнять упражнение. „4,12311”. 

Наконец, Олвин заговорил: 

— Связаться со мной было частью твоего задания? 

— Нет. 

Олвин издал резкий, короткий смешок: 

— Я и не думал, что они послали тебя ко мне. Значит, ты уже отошел от их инструкций. 

— Ты должен узнать кое–что из того, что стало известно мне. Это не помешает мне выполнить задание. 

— О, так нам обломится кроха информации, собранной великолепной разведкой магов. И насколько же она ценна? 

Гален, испытав облегчение от перемены темы разговора, создал в воздухе изображение региона, подвергавшегося в последнее время атакам Теней. Биотек радостно исполнил команду. 

— Тени наносят удары то здесь, то там по окраинным районам этого сектора. Поэтому беженцы стекаются в его центр, туда, где до сих пор было спокойно. 

Олвин приблизился: 

— Я не видел всей панорамы. Знал лишь, что Регулу наводнили беженцы. 

— Самое позднее через несколько недель, Тени нанесут удар по центральной области региона, считавшейся спокойным районом, уничтожат беженцев вкупе с местными жителями. 

У Олвина отвисла челюсть: 

— Как ты узнал это? 

— Я знаю ход их мыслей. 

Олвин озабоченно изучал изображение, он, так же как и Гален, сразу заметил, что его дом находится в опасной зоне. 

— Но куда именно они нанесут удар? В этом районе много систем. 

— Я подозреваю, что их целями станут несколько самых многонаселенных систем, но точно не знаю. Регула может оказаться среди них. Думаю, что тебе стоит вернуться домой, приготовиться. 

Суум остался без защиты и что с ним стало: города, превращенные в присыпанные пылью холмы обломков, Лок, испещренный черными, сверкающими пятнами ожогов. „4,35890”. 

— А я позабочусь о том, чтобы Джон Шеридан узнал о готовящейся атаке. 

Г'Лил, не снимая перчатки, провела пальцем по губам: 

— Как сможем мы обеспечить защиту такого большого участка пространства? Если бы мы знали точно, где они атакуют, или, хотя бы, когда, то наши шансы были бы гораздо выше. 

— Возможно, выполнив порученное мне задание, я узнаю больше от Мордена. 

— Мы можем тебе помочь, — Г'Лил внимательно посмотрела в ему глаза. — Олвин разработал хороший план, даже если выполнять его в обратном порядке. 

Гален убрал изображение, скрестил руки на груди. Он должен сохранять спокойствие. Его удел — одиночество. „4,47214”. 

Г'Лил посмотрела на Олвина, он слегка кивнул в ответ на ее невысказанную критику. 

— Г'Лил права, мы можем работать вместе, — повернулся к Галену, выражение его лица немного смягчилось. — Спасибо, это очень ценная информация. Теперь мы должны действовать быстро, выяснить все, что нам под силу выяснить. А потом... я должен буду вернуться домой. 

Олвин вернулся к кушетке, сел, положив руку на спинку: 

— Полагаю, наши пути разойдутся. 

Олвин разработал новую стратегию применительно к сложившимся обстоятельствам, но он будет продолжать упорно пытаться втянуть Галена в эту войну и уговаривать его помочь защищать Регулу до тех пор, пока Гален не спровадит его со станции. 

— Я должен работать один, — сказал Гален. — А ты должен немедленно вернуться на Регулу. Я смогу переслать тебе туда всю информацию, которую получу. 

— И таков твой план? Сколько же времени уйдет на его выполнение? 

— Это не подлежит обсуждению. 

Олвин молча внимательно рассматривал его: 

— Что ж, тайнам Круга нет конца, — глотнул пива. — Скажи мне, догадался ли уже кто–нибудь из магов? Узнал ли хоть один из них истинную причину, по которой они скрываются, раскрыл ли колоссальную ложь, которой их кормил Круг? Хоть один из них понял, какими лицемерами и трусами являются их лидеры? В один прекрасный день, правда, наконец, выплывет наружу, и Круг поймет, что и в убежище безопасности им не видать, как своих ушей! Я говорил магам, что через три года они все узнают правду. 

Голос Цирцеи, ее режущий ухо хриплый шепот: 

Почерневшее лицо Элрика, скрещенные на груди обожженные руки. 

Олвин говорил то, что думал, а другие страдали от последствий этого. 

Гален встал. 

— Еще год — и Элрик с остальными окажутся лицом к лицу с разгневанной толпой. 

Энергия раскаленной волной прокатилась по его телу. Огонь мчался вдоль меридианов биотека, обжигая изнутри кожу, рвался наружу. Ему хотелось сжечь лицо Олвина, превратить его в ничто. 

Гален не рискнул задерживаться здесь ни на секунду. Он повернулся и вышел из номера. 

— Гален! — окликнул его Олвин. 

Он сообщил Олвину новости. Больше нет необходимости с ним разговаривать. Он должен выполнить задание, а потом улететь. Все остальное не имеет значения. „4,69042”. 

Пока Гален шел, ритмично печатая шаг, по коридорам станции, он возводил вокруг себя стены из упражнений, отступал в образовывавшийся тоннель. Он усилием воли заставлял себя не думать ни о чем до тех пор, пока весь мир не перестал существовать, а в его Вселенной не осталось ничего, кроме ритма шагов и вычислений, и где–то далеко–далеко, в конце тесного, удушающего тоннеля, виднелся пол коридора под его ногами. Не было ни прошлого, ни будущего, лишь секунды, проходившие одна за другой, двигающиеся к своему неизбежному концу. Энергия кипела в нем, нетерпеливо ожидая его команды. 

Спустя некоторое время он стал замечать происходящее на станции. Гален слегка расслабился, тоннель стал чуть шире. Энергия, по–прежнему бурлила в нем, но сейчас он надежно контролировал ее, уверенно сдерживал все ее попытки вырваться наружу. Галена бил озноб. 

Этого не должно повториться. Стоило ему слегка ослабить контроль, как он чуть не сорвался, энергия, бурлящая в нем, чуть было не вырвалась на свободу. Он не может больше рисковать, только не здесь. Стены должны заслонить от него все, кроме задания, и информации, которую он должен получить, чтобы выполнить это задание. 

Гален заметил, что прошло уже несколько часов с тех пор, как он покинул номер Олвина, и пожалел о том, столько времени потратил впустую. Он должен выполнить задание как можно быстрее. Не останавливаясь, Гален связался с камерами службы безопасности станции и зондами магов, бегло просмотрел передаваемые ими изображения. Он искал тех, кого мог использовать в своих целях. Привычная работа успокаивающе действовала на него. 

Гален подключился к одному из размещенных им сегодня зондов, к тому, который он посадил на Майкла Гарибальди. Майкл входил в устроенный в этом году на станции секретный командный военный центр. Именно там члены собранного Джоном Шериданом союза планировали свои операции против Теней. Одну из стен ярко освещенной комнаты полностью занимала огромная карта галактики. На других располагались экраны, на которых отображалась информация об атаках врага и нанесенном ущербе. За потоком информации следило несколько человек. В центре комнаты стоял большой круглый стол, подсвеченный изнутри. За столом одиноко сидел Джон Шеридан, положив руки на стол и опустив на них подбородок. 

Майкл подошел к нему. 

— Эй, ты вообще забыл о существовании такого понятия, как перерыв? Я слыхал, что это здорово восстанавливает силы. 

Джон поднял на него глаза. Было уже пять утра, и бессонная ночь оставила явные следы на его лице, да и с волосами было не все в порядке: прядь песочного цвета свисала под странным углом. 

— Что? Я все пытаюсь разобраться в этих атаках Теней. Мы должны разгадать их планы. 

Джон повернулся к экрану, располагавшемуся на стене позади него. На этом экране, служившем тактическим дисплеем, отображались все системы, подвергшиеся атакам Теней. Гален заметил, что информация была неполной: более трети подобных случаев были упущены. Из–за того, что Джон не обладал полной информацией, ему было еще сложнее увидеть рисунок нанесенных ударов и разгадать планы Теней. 

— Они наносили удары по целям, не обладавшим ни стратегической ценностью, ни важными ресурсами. Все цели, кажется, выбраны наобум. В этом вся загвоздка. Если мы не можем разгадать стратегию Теней, вычислить, где они нанесут удар в следующий раз, где намереваются уничтожить все живое, то как мы можем их остановить? 

— Нас уже побили более десяти раз. 

Джон повернулся к нему спиной: 

— Если придется, мы выдержим еще столько же. 

Майкл примирительно поднял руку: 

— Не дергайся, я буду там вместе с тобой. Я всего лишь предлагаю поужинать, нормально выспаться, а потом мы позовем Деленн, Г'Кара и вместе попытаемся подумать на свежую голову. 

Джон потряс головой: 

— Ты прав. Я до того дошел, что совсем чувство времени потерял. 

— Уже ночь, и для ужина с Деленн слишком поздно. А теперь выметайся отсюда. 

Джон встал: 

— Ты ничего не слышал о Стивене? 

— Пару раз видел его. И все. Он перестал пользоваться кредиткой. Явно пока не желает, чтобы его нашли. 

Джон побрел к двери: 

— Может быть, завтра. 

Они говорили о докторе Стивене Франклине — главном медике Вавилона 5. Гален поискал его и обнаружил доктора бродящим по мелкому стихийному рынку в Трущобах. В том секторе маги оставили множество зондов. Пристрастившийся к стимуляторам из–за перегрузок на работе, Стивен оставил службу, чтобы попытаться избавиться от своей привычки и разобраться в себе: понять, кем он был на самом деле. Он сказал Майклу, что намеревается бродяжничать и искать — в духовном плане — самого себя. Сказал, что люди поступают так в случае, когда чувствуют, что потеряли себя. Он будет бродить до тех пор, пока, наконец, не найдет самого себя. Галену эта идея Стивена показалась странной потому, что сам он бродил ради абсолютно противоположной цели. 

Он просмотрел изображения с других зондов, в поисках нового ворлонца, прилетевшего на Вавилон 5 вместо Коша. Он заявил, что его тоже зовут Кош и делал вид, будто он — настоящий Кош, будто никто никогда не убивал первого посла Ворлона. Джон, старшие офицеры станции и, конечно же, Морден, знали правду, но остальных, казалось, удалось обмануть. Ворлонцам хотелось, чтобы их считали непобедимыми. 

Лже–Коша нигде не было видно. 

Зонд, посаженный на атташе посла Моллари — Вира, передал изображение номера центаврианского министра Вирини, недавно прибывшего с визитом на станцию. Вир стоял там вместе со своим начальником. Лондо уверял министра, что все проблемы, возникшие между ним и лордом Рифой, вскоре будут улажены. Он только не сказал, как это будет сделано. Лондо планировал убийство лорда Рифы. 

Гален завернул за угол, оказался в другом коридоре и, будто в конце длинного тоннеля, увидел идущего ему навстречу Джона Шеридана. В свете потолочных ламп его песочного цвета волосы казались блестящими. Галену померещилось, будто Джон принадлежал невообразимо далекой реальности, Вселенной света, в то время как он, Гален, жил, окутанный тьмой. Джон опустил голову, и шел, слегка размахивая на ходу руками, создавалось впечатление, будто он разговаривает сам с собой. Гален внимательно рассматривал человека, от которого столько зависело. Проходя мимо него, Джон произнес: 

Голос прозвучал очень тихо, еле слышно, но в нем чувствовалась странная сила. Галену этот голос показался знакомым. 

Повернулся к Джону: 

— Вы что–то сказали? 

Джон остановился, поднял глаза. Он явно удивился, обнаружив, что в такой час оказался не единственным человеком в этом коридоре. 

— Что? 

— Простите. Мне послышалось, будто вы что–то сказали. 

Джон улыбнулся. Он уже успел причесаться и принять душ, но морщины вокруг его глаз по–прежнему были заметны. 

— Вероятно, я разговаривал сам с собой. Со мной такое случается. Особенно в такие дни, — он протянул руку. — Капитан Джон Шеридан, командир Вавилона 5. 

Если внешний вид Галена и пришелся ему не по вкусу, он не подал виду. 

— Гай Филлипс. Я только что прибыл сюда, — Гален просканировал Джона. 

— Надеюсь, вам у нас понравится. 

— Благодарю вас, — сканеры не показывали ничего необычного. 

Джон кивнул и продолжил свой путь по коридору. Он явно был слишком занят и измотан, но Гален почувствовал исходящую от него юношескую энергию и еще одно, странное, но явно привлекательное качество — отчасти уверенность, отчасти страсть, чего не замечал ранее, изучая капитана с помощью зондов. Неудивительно, что столько людей шли за ним. 

Но что именно услышал Гален? Он узнал голос, поскольку много раз слышал его, наблюдая за жизнью Вавилона 5. Голос Коша, первого посла Ворлона на станции, убитого четыре месяца назад. Как такое могло быть? 

Когда Кош был жив, он прикоснулся к разуму Джона по крайней мере однажды. Ворлонцы отличались умением внушать сны и образы. После смерти Коша Джон оказался замешанным в нескольких странных происшествиях, и это могло свидетельствовать о том, что какая–то связь между ним и ворлонцем сохранилась. Правда, Гален считал, что Кош, умирая, оставил Джону просто свой ментальный отпечаток. 

Очевидно, он оставил нечто намного большее. Гален читал древние легенды о ворлонцах, где говорилось, что ворлонцы умеют путешествовать в телах других. Гален никогда не верил в это. Но что если Кош каким–то образом продолжал жить внутри Джона? Что если Кош пытался поговорить с Галеном? Ворлонцы всегда презирали магов и не доверяли им. Чего этот ворлонец от него хотел? Возможно, Кош хотел убить его, завершить уничтожение его ордена, начатое Тенями. 

Гален вдруг увидел перед собой Г'Лил. Она стояла чуть дальше по коридору и наблюдала за ним. Подошла, двигая плечами в такт шагам. Чтобы она ни сказала, ему не хотелось слушать это. 

— Вернись в номер, — белый шрам на переносице ярко выделялся на фоне золотистой кожи. — Олвин сожалеет о том, что наговорил. 

— Я чувствовал, что его надо предупредить. Я сделал это. 

— Мы должны работать вместе. Как можно быстрее выяснить все, что в наших силах, о готовящемся ударе. Потом мы сможем разделиться. Уверяю, Олвин не доставит тебе ни малейших хлопот. Он во многом похож на ребенка. Он прислушивается ко мне. 

— Он должен контролировать свой нрав. 

— Как ты — свой. 

— Нет, не как я. 

Он знал, чего следует ждать от Олвина, знал, что Олвин не собирается причинить ему ни малейшего вреда, но, тем не менее, позволил Олвину вывести себя из равновесия. 

Быстрее всего избавиться от Олвина можно было одним способом — сотрудничать с ним в некоторых делах. В один прекрасный день Гален сможет заявить, что удар по Регуле неминуем, или еще что–нибудь, что заставит Олвина немедленно улететь. А до тех пор ему придется укрываться за стенами упражнений, заставлять себя относится к словам Олвина не более, чем с легким любопытством. 

— Твой наставник, Элрик. Он мертв, не так ли? 

Гален не ответил. 

— На твоем лице было написано что–то. Что–то, что я видела на нем... раньше. Я ничего не сказала Олвину. 

Гален двинулся обратно к их номеру, Г'Лил — следом за ним, на шаг позади. 

— Понимаю, что твой народ страдает не меньше моего, — говорила она. — Однажды ты нашел время, помог нам. Ты уничтожил оружие, которое предназначалось центаврианам. Предупредил меня об опасности. Я вовремя смогла вывезти своих родителей и родню. Они остались живы благодаря видению, которое ты показал мне. 

— А команда „Кхаткхаты”? Что с ними? — Гален был уверен, что ее старая команда находилась в порту Тенотка в то время, когда он его уничтожил. 

Г'Лил сразу же отвела глаза в сторону. 

— Я не смогла связаться с ними. Но они знали, чем рискуют. 

— Насчет того раза сомневаюсь. 

Она снова посмотрела на него красными глазами, схватила его за руку, заставив остановиться. 

— Я хочу тебе помочь. Каким бы ни было твое задание. Куда бы оно тебя ни завело. 

Она изменилась, стала силой, действующей во имя добра. Но с ним она не сможет сделать ничего хорошего. Он высвободил руку. 

— Ты можешь помочь мне, если убедишь Олвина сегодня же вечером улететь на Регулу. И сама улетишь вместе с ним. Лучше всего я работаю в одиночку. Ты можешь поплатиться в будущем лишь за то, что тебя видели в моем обществе, — Гален продолжил путь, Г'Лил двинулась следом. 

— Ты должен позволить Олвину помочь тебе. Хотя бы немного. Ты не понимаешь, как счастлив он был, получив от тебя весточку. Он так скучает по тебе и другим... и по Карвин. Я пытаюсь играть в его игры, но мне это по большому счету не под силу. 

Гален не ответил, и Г'Лил продолжила: 

— Я беспокоюсь о нем. Он много пьет. Иногда глупо рискует. Я думала, что со временем его поведение изменится, но этого не случилось. Полагаю, что связь между учителем и учеником очень крепка. 

Гален смотрел в пространство, в данный момент ограниченное стенами коридора. 

— Олвин был очень сильно привязан к ней. 

— Ему было особенно трудно прилететь сюда. 

— Тогда он должен улететь отсюда, и как можно быстрее. Он должен вернуться домой. Это тоже поможет ему. Магу тяжело находиться вдалеке от своего места силы. 

— Я могу проводить его и вернуться сюда, чтобы помочь тебе. 

Они уже дошли до дверей номера. Гален повернулся к ней. 

— Он нуждается в твоей помощи, — сказал он. — А я — нет. 

— Но ты, хотя бы, позволишь Олвину поработать с тобой немного, перед тем, как отошлешь его? 

Гален кивнул. 

Г'Лил вставила в щель на панели замка карту–ключ. Дверь открылась, Олвин беспокойно встал, держа в руках бутылку пива. 

— Прости. Иногда я срываюсь. 

Гален вошел в номер: 

— Как и все мы. 

Оптическую информацию Анна теперь получала каким–то странным образом. Вместо того, чтобы видеть сквозь поверхность всей кожи, как снаружи, так и изнутри, она получала изображение лишь из одного места. К тому же, оно обладало плохим разрешением, и увеличить изображение она теперь не могла. 

Некоторое время, сколько именно, она не смогла определить, Анна провела в темноте. Сейчас она, дезориентированная, выплыла из этой тьмы. Она чувствовала, будто одни ее частицы исчезли, а другие — странным образом трансформировались. Она была не такой, как прежде. 

Остальные чувства тоже вернулись к ней, хотя они, как и зрение, были весьма странными. Она смутно припоминала, что когда–то давно чувствовала себя именно так. В течение того ужасного промежутка времени, когда была отделена от машины. Она была маленькой, практически ни на что не годной, ее возможности были сведены почти к нулю. 

Два техника стояли над ней, их длинные, тонкие пальцы трепетали. Они находились в маленькой, ярко освещенной белой комнате, заполненной примитивными приборами. Один техник повернулся спиной, подправил что–то на приборной панели. Второй придвинул к боку Анны поднос, заполненный сверкающими, примитивными инструментами. 

Потом она почувствовала нечто: оно находилось за стеной и пульсировало, подобно току крови. Мощность этого нечто была настолько велика, что Анна чувствовала негромкий отголосок этой пульсации внутри себя — слабое, но самое желанное прикосновение. Машина. Самое могучая из всех, что она когда–либо ощущала. Она должна соединиться с ней. 

Ей нужно координировать, синхронизировать, атаковать, служить нуждам машины, исполнять приказы Ока. Ей нужно снова стать частью этого совершенного устройства, петь вместе с машиной марш, в котором никогда не изменится ни одна нота, обрушиваться с боевым кличем на врагов, в восторге выплескивая из себя огонь. 

Она снова вспомнила. Когда она была отделена от машины, она почувствовала другую машину, где–то внутри стены, вроде этой, только мощность той машины была во много раз меньше. Ей удалось на короткое время соединиться с той машиной. 

Входило ли в намерения техников присоединить ее к машине, Анна не знала. Но их назойливое вмешательство ей уже осточертело. Машина была ее целью. Она должна соединиться с ней. 

Ближайшая к ней стена находилась прямо позади подноса, заполненного инструментами, и, кажется, ее покрывали съемные панели. Анна напрягла органы чувств, пытаясь выяснить, как выглядит ее нынешнее, сильно ослабленное тело. Оказалось, что у нее было четыре конечности, две из которых имели на концах суставчатые хватательные приспособления. Они не могли течь, на что была способна кожа машины, но она сможет шевелить ими. Убедившись, что техники не смотрят на нее, Анна попробовала слегка подвигать одной конечностью. Движение потребовало грубого механического усилия, но Анна убедилась, что сможет управлять конечностью. 

Она дождалась, пока техник, занимающийся инструментами, отвернулся, потом резко выбросила руку. Анна была шокирована тем, что ее хватательный механизм оказался очень похожим на покрытую бледной кожей человеческую руку, заканчивающуюся пятью маленькими разветвляющимися отростками. Каждый отросток, в свою очередь, заканчивался длинным, ороговевшим наростом. Рука, которой она пыталась дотянуться до стены, дрожала от слабости. Ей удалось лишь слегка царапнуть стену ороговевшими наростами. 

Техник, не глядя, потянулся за чем–то, лежащим на подносе, задел ее вытянутую конечность. Рука Анны ударилась об инструменты. Техник посмотрел на нее, его глаза тревожно расширились. Он не хотел, чтобы она соединилась с машиной. 

Анна схватила инструмент, на который упала ее рука. Когда ее дрожащие отростки сомкнулись вокруг этой штуковины, раздалось жужжание, и металлический кончик устройства начал быстро вращаться. Подходящее оружие против тех уязвимых существ. 

Она воткнула прибор технику в живот, металл начал вгрызаться в его тело, горячая жидкость брызнула на ее кожу. Она раскрыла отверстие, которое обнаружила на своем теле, завизжала. Тело снова подчинялось ей. 

Второй техник схватил ее сзади. Он посмел прикоснуться к ней. Она повернулась лицом к нему, воткнула инструмент ему в глотку. 

Он издал высокий, свистящий звук, его пальцы затряслись. Потом техник рухнул на пол. 

Кровопролитие продвигает эволюцию, удовлетворенно подумала Анна. 

Она должна добраться до машины. Анна, следуя какому–то инстинкту, сообщившему ей, что это возможно, попыталась встать, но, как только ее отростки коснулись пола, они затряслись, подломились, и она рухнула на пол. Она услышала приглушенный звук — шум ее тяжелого, участившегося дыхания. Она вытянула верхние отростки, пытаясь подтянуться на них, добраться до стены. Она не могла восстановить равновесие. Анна, волоча свое тело, постепенно продвигалась вперед, и, наконец, смогла дотянуться вытянутыми руками до белых панелей. Заметила щель между панелями, ее хватательные отростки заскребли по ней. Но эти отростки не могли проникнуть в щель. Она изо всех сил воткнула их туда, и два ороговевших нароста сломались и упали на пол. По белой стене потекла красная струйка. 

Панель повернулась вокруг оси, опустилась на подвеске. Оно было там — таинственная, черная желеобразная масса, толщу которой пронизывали пульсирующие серебристые вены. Через эту субстанцию она установит связь с машиной. Анна подтянула свое дрожащее тело ближе к стене, погрузила голову в черную массу. 

Поток возбуждающих, бодрящих ощущений пронесся по ее телу: связь установилась, и она всем своим существом потянулась туда, к машине. Сигналы прыгали от нейрона к нейрону, информация распространялась по микросхемам. Анна выяснила, где она находилась — глубоко в недрах За'ха'дума. Эта машина была огромной, она занимала шахты и тоннели, пронизывающие всю планету, по ним выходила на поверхность и даже дальше, заполняя высокие, тянущиеся к небу каменные колонны. Но пальцы машины тянулись и в противоположном направлении — вглубь, к ядру планеты и сияющей, золотой энергетической сфере — своему сердцу. 

Машина была связана с бесчисленными системами: орудиями, сенсорами, системами связи и сбора информации. Она могла видеть лучше и дальше, чем когда бы то ни было, могла обозревать не только поверхность планеты, но и космос вокруг За'ха'дума и дальше, до самых границ его системы, могла видеть направляющиеся к ланете корабли. Мощь машины бурлила в ней, и Анна почувствовала себя неутомимой, неуязвимой. Именно такой она была на самом деле. И она должна быть такой, это — ее предназначение. 

Продвигаясь все дальше и дальше, она брала системы под свой контроль, начала координировать и синхронизировать их работу, управлять ими. 

„Война служит хаосу”. Голос Ока. 

Анна попыталась засечь его координаты. И внезапно почувствовала, что Око было повсюду вокруг нее. И оно гневалось. Много времени прошло с тех пор, когда Око в последний раз учило ее дисциплине — это было на самых ранних стадиях ее подготовки. 

Око сосредоточилось на ней, обрушилось и захватило ее. „Я буду приказывать, а ты — повиноваться”. 

У Анны не было сил сопротивляться ужасающей, свирепой мощи Ока. Око давило на нее, и системы выходили из под ее контроля. 

Анна поняла, что великая машина и была Оком. А ее сердцем был центральный процессор, похожий на тот, что был у Анны. Но тот процессор был намного старше и мощнее. 

Око выталкивало Анну прочь от высоких каменных колонн, возвращало себе контроль над сенсорами, орудиями и другими системами, гнало Анну обратно по тоннелям и шахтам до тех пор, пока она не оказалась вновь в единственном месте, там, где она ненавидела быть — в своем ни на что не способном, слабом теле. Она потеряла машину. Опять. 

Но почему Око, а не она владеет такой машиной? 

Анна потянулась по серебряным венам к горящему, золотому сердцу машины. Если она сможет контролировать эту машину, то сможет контролировать все. 

Анна почувствовала, что Око собирается с силами, сосредотачивается. Разряд. 

Горящая, энергетическая игла вспорола ее мозг, в голове будто что–то взорвалось. 

Боль. 

Потом пустота. Она была пустотой. 

Спустя некоторое время Анна поняла, что белое пространство было ни чем иным, как потолком комнаты над головой. Способность думать начала возвращаться к ее раскалывающемуся от боли разуму. 

Повиновение. 

Повиновение — ее единственная альтернатива. 

Око приказывает — она подчиняется. 

Над ней склонился техник. 

Машина была такой прекрасной, такой элегантной. Идеальная грация, идеальное управление, форма и содержание, слитые в неразрывную цепь, замкнутая вселенная. 

Ей не соединиться с машиной до тех пор, пока она не сделает то, что требует от нее Око.