Cover Легионы огня: из темноты
Оглавление

Глава 28

Ренегар и Гвинн, стоя в шаттле Вира, отчаянно жестикулировали, призывая его на борт. Гвинн окинула Сенну с ног до головы критическим взглядом. Похоже, что Сенне это не понравилось. Но она не подала виду. Вместо этого она уставилась на небо, очевидно, ожидая, что какой–нибудь дракх может каким–то образом их обнаружить и отомстить. Но, Вир, приблизившись, внезапно замедлил шаги, а потом остановился. 
— Что, черт возьми, ты творишь? — спросил Ренегар. 
Сенна смущенно посмотрела на него. 
— Вир? 
Вир, как ребенка, нес в руках большую сумку. Внезапно он сунул ее в руки Сенне, быстро поцеловал ее в щеку, развернулся и двинулся обратно во дворец. 
— Я возвращаюсь, чтобы помочь Лондо. 
— Ты не можешь ему помочь, — резко ответила Гвинн. — Ты лишь погибнешь. 
— Погибну? — в ровном голосе Вира слышалось недоверие. — Вы так ничего и не поняли, Гвинн. Все хорошее и доброе, что было во мне, давно исчезло. Теперь я понял, что все, что я в себе обычно презирал, было лучшей моей частью. Я не могу погибнуть; Вир Котто давно мертв. Я могу только погубить это тело, но, поверьте, это меня совершенно не волнует. 
Он отвернулся и побежал ко дворцу. Ренегар крикнул ему вслед: 
— Ты — дурак! 
— Это давно известно, — крикнул ему во ответ Вир. 
Ренегар недоверчиво проводил его взглядом, а потом покачал головой и повернулся к техномагам. 
— Мы будем ждать его возвращения? 
— Если только мы — такие же дураки, как и он, — отрезала Гвинн. — Пойдем, — она направилась к шаттлу, а потом остановилась у люка... ей даже не потребовалось оглядываться на Ренегара, чтобы понять, что он не сдвинулся с места. Как и Сенна. 
— Улетайте без меня, если хотите. Я буду ждать здесь, — сказал ей Ренегар. 
— Я тоже, — эхом отозвалась Сенна. 
Гвинн тяжело вздохнула, а потом произнесла: 
— Нет. Мы не будем ждать. Мы вылетаем прямо сейчас. 
Ренегар отвернулся от нее и тут почувствовал ее руку на своей руке. Другой рукой она схватила руку Сенны. Они попытались вырваться, но Гвинн пробормотала какие–то слова, и они почувствовали какое–то покалывание, быстро переместившееся к их головам. 
Потом Гвинн потащила их к шаттлу, а они оказались не в состоянии ей помешать. 

Когда Вир вошел в тронный зал, там стояла мертвая тишина. Но он уже знал, что там увидит. Они оба лежали там, Г'Кар и Лондо, вцепившись друг другу в горло. Вся эта сцена производила ощущение завершения, закрытия, как будто это в любом случае должно было произойти. 
Большая печать императора лежала неподалеку. Вир медленно присел и подобрал ее. Он вертел ее в руках, чувствуя ее тяжесть, и покачал головой. Ему показалось, что он держит в руках все ожидания Примы Центавра, все разбитые надежды, все рухнувшие обещания будущего. 
Его глаза были сухи. У него больше не было слез. 
Посмотрел на Лондо. Жизнь покинула его тело. Удивительно, но на его лице застыла улыбка. 
Он просмотрел на Г'Кара, в его глаз... 
Горящий красный глаз, который все еще двигался. Чуть заметно подергивался. 
— Великий Создатель, — выдохнул Вир, не в состоянии в это поверить. — Г'Кар... 
Глаз Г'Кара, на мгновение сфокусировался на Вире, а потом уставился вдаль... он глядел... на нечто... у ног Вира. 
Вир рефлекторно проследил за направлением взгляда Г'Кара... и отскочил, задыхаясь от ужаса. 
Казалось, это существо испытывало сильнейшую боль. Его щупальца бесшумно хлестали по полу, единственный отвратительный глаз был покрыт коркой. 
На его боку зияла дыра, как у шершня на месте оторванного жала. Но эта тварь находилась в дюйме от Вира, и продолжала двигаться с решительностью, граничившей со сверхъестественностью. 
Страж смотрел прямо на Вира, хотя он скорее почувствовал его, нежели увидел. 
И Вир закричал, но вовсе не от ужаса. Вместо этого в нем поднялась слепая ярость, подобной которой он никогда не знал. И, схватив печать императора, он обрушил ее на Стража. Тварь издала тошнотворный, хлюпающий звук, и Вир был уверен, что услышал в своих мыслях ее визг... невозможно, конечно, так как у этой твари не было рта, но все равно, он ее слышал. Он был уверен, что это не было плодом его воображения. Подняв большую печать, он увидел на полу подрагивающую массу. Двигалась она или нет, не имело значения, ибо он был в такой ярости, что обрушил бы на нее печать в любом случае. 
Он ударил его в третий раз, потом в четвертый и пятый. Он сбился со счета. Он потерял чувство времени и забыл, почему это делает. Он удивился, осознав, что плачет, что на глаза ему навернулись непрошеные слезы. Он изрыгал оскорбления в адрес этой твари и всего того, что она олицетворяла собой, он даже не предполагал, что знает такие слова. Пустой тронный зал эхом отзывался на звон большой печати императора, на которой с каждым ударом появлялось все больше вмятин. 
Наконец, его ярость утихла. Он отошел назад и оценил размер нанесенных им повреждений. От Стража на полу осталось лишь мокрое место. Он отбросил печать, не беспокоясь о ее традиционном или священном значении. Она брякнулась об пол как бесполезный металлолом, каковым, по мнению Вира, и являлась. 
Он взглянул на Г'Кара, и сразу понял, что жизнь покинула великого нарна. И он задумался о том, был ли этот нарн действительно жив. Было ли подергивание его алого глаза преднамеренным немым предупреждением... или всего лишь посмертной судорогой, имитирующей последний акт героизма. Он не знал этого, и вряд ли когда–либо узнает. 
— Передай своим хозяевам, — прорычал Вир, обращаясь к массе на полу, как будто она еще была жива, — что их время прошло. Прима Центавра теперь принадлежит центаврианам. 
— Так скажи это сам. 
Эти слова были произнесены хриплым шепотом, идущим сзади. Обернувшись, он увидел позади себя с полдюжины дракхов. Одного из них Вир узнал немедленно. 
— Шив'кала, — сказал он. 
— Вир Котто, — ответил Шив'кала. — Вот... мы и встретились лицом к лицу... настоящие враги, наконец–то, открыли себя. 
— Вам не подчинить меня себе, — отрезал Вир. 
— Вы еще так мало знаете, — прорычал дракх, — но вам придется многому научиться. 
Они двинулись к нему, и Вир отпрянул с такой скоростью, на какую только был способен. Они надвигались со всех сторон, окружая его, и единственным путем к отступлению было окно, один вид из которого мог бы убить сотню виров. 
Но Вир не стал мешкать. Он вскарабкался на окно, балансируя на подоконнике. Ночной воздух, раскаленный от далекого огня, окутал него. 
— Мне нечему учиться у вас, — вызывающе ответил он, — если только тому, что если кто–то хочет быть свободным, то он должен освободить свои мысли и душу. 
Он посмотрел вниз, приготовившись к последнему прыжку. А потом его глаза расширились, когда он увидел... шаттл. Нет, не просто шаттл: его шаттл. Он быстро снижался, его двигатели ревели. 
Дракхи приближались, и у него не было времени на размышления. Вир прыгнул, не чувствуя ничего кроме ликования, и приземлился на шаттл. Он неудачно упал и вскрикнул от боли, пронзившей его правое колено. Вир подумал, что, вероятно, порвал связки, а потом начал соскальзывать с крыши шаттла. Она была гладкой, и его пальцы в отчаянии пытались найти, за что зацепиться. Но тут открылся люк, и из него высунулся Ренегар, подхватив соскользывающего Вира. 
— Я держу! — закричал он и втащил извивающегося Котто в шаттл с такой легкостью, будто тот абсолютно ничего не весил. 
Вир услышал гневный визг дракхов, а затем ввалился в шаттл. 
Потом он услышал выстрелы. 
Он с трудом поднялся на ноги, и то, что он увидел в окне, помогло ему воспрянуть духом. Гвардейцы во главе с Касо с оружием наперевес ворвались в зал. Дракхи развернулись к ним, готовые к бою: последние темные силы прошлого против неожиданных сил света. Гвардейцы открыли огонь по дракхам. Серые слуги Теней сопротивлялись, но было очевидно, что им долго не продержаться. В городе, превращенном в дымящиеся руины по их вине, у этой единственной группы дракхов не было шансов уцелеть. Он представил тронный зал, усеянный телами дракхов... 
...а потом вспомнил о том, что сейчас в этом зале лежит тело того, кто по праву должен был сидеть на троне. 
— С тобой все в порядке, Вир? — спросила Сенна. Она была рядом с ним, и он осознал, что она пытается выяснить, все ли с ним в порядке после того прыжка, не получил ли он каких–либо травм. — Ты цел? 
— На самом деле... это два разных вопроса — сказал Вир с горечью. — Да, я цел. Что же касается того, все ли со мной в порядке, то... вряд ли я когда–нибудь буду в порядке. 
— Лондо ... вам удалось помочь ему? — спросил Ренегар и только потом разглядел выражение лица Вира. 
Сенна тоже это заметила. 
— Ты хочешь сказать... что он... 
— Он умер от руки Г'Кара, а Г'Кар — от его руки. 
— Но почему?! — в отчаянии спросила Сенна. — Я не понимаю. Я ничего не понимаю. Почему они убили друг друга? 
— У меня есть кое–какие догадки на этот счет, — глубокомысленно сказал Вир. — Но я не знаю, узнаем ли мы когда–нибудь всю правду. 
Сенна разрыдалась. Казалось, она не в состоянии выразить словами свою печаль. Вир подошел к ней и прижал к себе. 
— Он пытался. Он так старался делать все, что в его силах, чтобы быть лучшим императором, — выдавила Сенна. 
— Он сделал больше, чем кто–либо смог бы сделать... 
— Простите, — несколько раздраженно вмешалась Гвинн, — может, мы отложим плаксивые восхваления до более удобного времени? Сейчас нам нужно уделить внимание другим вопросам. 
— Заткнись, Гвинн, — огрызнулся Вир. — Ты — техномаг, и я прекрасно понимаю, что тебе известно великое множество вещей, о которых я даже понятия не имею. Но есть некоторые вещи, о которых ты абсолютно ничего не знаешь, и эта — одна из них, так что я снова говорю тебе, особенно, когда это касается Лондо: заткнись, черт побери. Ясно? 
Гвинн чуть поклонилась и саркастически сказала: 
— Конечно, Вир Котто. В конце концов, я — всего лишь та, кто прилетела сюда на этом корабле, воспользовавшись своими навыками, чтобы найти тебя и спасти твою жизнь. Но не похоже, чтобы ты испытывал ко мне хоть чуточку благодарности. 
Вир не стал обращать внимания на это замечание, частично из–за презрения, а отчасти из–за того, что в глубине души он понимал, что она права. Но она чертовски раздражала его, так что он не смог сдержаться. Поэтому он решил сменить тему разговора. 
— Оставшиеся бомбы... мы действительно их обнаружили? 
Ренегар кивнул. 
— Как только мы узнали об их существовании — хотя было бы лучше, если нам удалось их обнаружить каким–нибудь другим методом, нежели тем, что пришлось применить — Финиан быстро сумел обнаружить их расположение по энергетическим меткам. Они были спрятаны, но от техномагов ничего не скроешь, особенно, если они знают, что именно надо искать. 
— Он никогда не говорил об этом, — в изумлении сказал Вир. — Никогда никому не доверял... не доверял даже мне... хотя мог бы сказать... 
— Разве можно винить его за это? — спросила Сенна. — Он, должно быть, думал, что вы сами смогли бы их найти. И он, должно быть, боялся, что, если бы он сказал об этом, то дракхи могли бы взорвать эти бомбы в качестве наказания. Из–за страха, — она снова произнесла это слово, как будто не вполне поняла его смысл. — Сколько же лет ему пришлось прожить в страхе. 
— Не знаю, что именно ты называешь жизнью, — сказал Вир. — Где же теперь эти бомбы? 
— У Финиана, — быстро ответила Гвинн. — Он постарался увезти их подальше от этого мира, подальше от возможного влияния дракхов. Он обезвредил их, но чувствует, что лучше всего сделать так, чтобы дракхи в дальнейшем не смогли воспользоваться ими в своих целях. 
— Где он сейчас? 
— На другом корабле. 
— Ты можешь как–нибудь с ним связаться? 
Гвинн кивнула. 
— Могу. Куда ты хочешь их отвезти? Честно говоря, он был бы рад как можно скорее избавиться от них. 
Вир ответил без лишних раздумий. 
— На Минбар. Я собираюсь отправить их Шеридану. Небольшой подарок за... помощь, которую он собирался нам оказать. 
— О какой помощи ты говоришь? 
— Я подозреваю, — сказал Вир, погладив сумку, лежащую на полу, — сумку, в которой лежали мемуары Лондо, — что слова Лондо сумеют доказать Альянсу, что многое из того, в чем обвиняют Приму Центавра, является делом рук дракхов. Альянс не потерпит, чтобы его дурачили, а что касается Шеридана... — он покачал головой. — Скажу только, что у него самое обостренное чувство справедливости, которое мне когда–либо доводилось видеть у людей. Теперь, когда дракхи в смятении, будет нетрудно убедить Альянс присоединить свои силы к флоту Центавра. Сейчас все наши корабли находятся на базах, ожидая, когда кто–нибудь соберет их... 
— И ты собираешься это сделать? 
Вир кивнул. 
— И как же ты это сделаешь? — спросила Гвинн. 
— Во–первых, — медленно сказал Вир, — командующие флота теперь поняли, что на самом деле все эти приказы исходили от дракхов... включая действия многоуважаемого премьер–министра Дурлы. Видения Дурлы на самом деле были видениями дракхов, и это вряд ли придется по нраву тем, чья миссия некогда казалась столь ясной. 
— Могу лишь предположить, что, пока мы тут болтаем, среди военачальников идут совещания, на которых они пытаются представить, что будет дальше. Возможно, начнется борьба за власть. Возможно, кораблям придется сражаться друг с другом. Чем быстрее будет назван и утвержден новый лидер, тем быстрее уменьшится вероятность того, что флот проявит нетерпение, так что сейчас это первоочередная задача. 
— И ты по–прежнему считаешь, что сможешь стать таким лидером? — спросил Ренегар. — И как ты это себе представляешь? 
— Во–первых, моя роль в разоблачении дракхов хорошо известна. Во–вторых, некогда Лондо однажды всеми правдами и неправдами пытался получить благословение техномага, потому что чувствовал, что это дало бы ему огромное преимущество при попытке занять трон. Я знаю об этом, потому что он попросил меня помочь ему. Я... я же собираюсь получить благословение двух техномагов. Ведь это можно устроить, не так ли, Гвинн? 
Гвинн управляла шаттлом, уверенно и быстро уводя корабль от пылающего мира внизу. Она хмыкнула в ответ. 
— Не могу этого обещать. 
Но Вир продолжил, без колебаний: 
— Я также намерен оказать влияние на чрезвычайно влиятельного генерала Райса. Я связался с ним незадолго до того, как были разоблачены дракхи, и сообщил ему о том, что должно было случиться. С моей стороны это было рискованно, но, если судить по разговору с Райсом, я бы сказал, что он больше остальных был бы оскорблен этим растущим влиянием дракхов. Он был предан Дурле; но когда Дурле стало трудно доверять, Райсу понадобился тот, на кого он смог бы перенести свою преданность. Подозреваю, что такой личностью стану я, и, когда это произойдет, он убедит сделать то же самое остальных высокопоставленных офицеров. 
— Если только Райс не захочет захватить власть в свои руки. 
Вир покачал головой. 
— Только не Райс. Верите или нет, но это не в его духе. Он принадлежит к старой гвардии, и верит в то, что всегда должен хранить преданность императору. Но титул императора по традиции всегда передавался лицу более высокого происхождения. Райс же родом из низов, и гордится этим. Он не собирается менять уклад центаврианского общества из–за борьбы за власть. 
— Теперь я... я обладаю более высоким происхождением... как бы не отрицали это мои родители, — добавил он смущенно. — Также я верю, что Джон Шеридан, президент Альянса, поддержит мое предложение, как и большинство уцелевших знатных центавриан. 
— Вы долго думали об этом, — заметил Ренегар. 
— У меня были хорошие учителя, — ответил Вир. 
— Но почему? — спросила Сенна. 
Он повернулся к ней, не совсем понимая ее вопрос. 
— Что — почему? 
— Почему тебе хочется стать императором? Ответственность, опасность... 
— Необходимость, — ответил Вир. — Я вижу, что это... необходимо. Я все эти годы шел к этому, Сенна. Я вижу, что это необходимо сделать, и я... ну... я просто делаю это. Когда я прибыл на Вавилон 5, Лондо нуждался в помощнике, и я стал его помощником. Ему была нужна совесть, и я стал ею... хотя не знаю, справился ли я с этой задачей. Нарнам был нужен кто–то, кто помог бы им обрести безопасность, и я помог им. Приме Центавра необходим кто–то, чтобы... 
— А мне нужно, чтобы ты помолчал, — едко сказала Гвинн. — Можно выполнить мое пожелание? 
— И я получу благословение, которое так мне нужно? 
— Все, что вам угодно, Ваше Высочество. 
Вир кивнул с преувеличенной благодарностью. Но, несмотря этот легкомысленный момент, перед его глазами по–прежнему лежал Лондо. 
В глубине души он не хотел, чтобы все так получилось. 

Из дневника Вира Котто 
Датировано (по земному календарю, приблизительно) 12 января 2278 года 

Я должен был подобрать какие–нибудь искренние и особые слова, но так ничего и не придумал. 
Лондо умел обращаться со словами. Как и Г'Кар. Когда я думаю о тех двоих, что лежат там, вцепившись друг другу в горло, то поражаюсь, как много в этом иронии. Эти двое обладали величайшим даром красноречия из всех, кого я когда–либо встречал, за исключением, пожалуй, Джона Шеридана. И источник этой силы, их слова... иссяк. О чем они думали в последний час, что чувствовали? Г'Кар... ну, в большинстве случаев, я никогда не понимал его по–настоящему, даже под конец. 
Что же касается Лондо, то я лишь могу надеяться на то, что для него это стало чем–то вроде избавления. 
Полагаю, я должен представиться. Меня зовут Вир Котто, и некогда я был проблемой для моего семейства. Когда меня фактически отправили в ссылку на станцию Вавилон 5, я счел это шуткой. 
Забавная штука — эта космическая станция. Для поддержания искусственной гравитации, она вращается, подобно оси гигантского колеса. Иногда я думаю, что Вавилон 5 был центром нашей Вселенной, а остальные события кружились вокруг него. 
Это здорово. Мне это нравится. Глубокие мысли, красивые фразы... да. Да, определенно, именно так должны писаться подобные дневники. Не знаю, получится ли у меня что–либо подобное... но народ ждет именно этого. И каждый раз ты просто должен смириться и дать народу то, что ему нужно. 
Как бы там ни было, меня отправили на Вавилон 5 в качестве помощника безвестного политического деятеля по имени Лондо Моллари. Никто и представить не мог, что эта должность приведет меня к самому высокому положению на Приме Центавра. Это эгоистично, но мне жаль, что моя семья не пережила бомбардировку и не видит этого. Правда — и я знаю, что это прозвучит холодно, но это действительно так и было бы, — если бы моя семья была жива и увидела, что я достиг столь высокого положения, то они, наверное, установили бы бомбы вокруг дворца и разнесли его в клочья. Для них это было бы лучше, чем позволить такому человеку, как я, стать правителем. 
Что я могу сказать? Это просто своеобразное проявление преданности, которое я получил бы от моей семьи. 
После бегства с Примы Центавра мое появление на Минбаре было встречено местными жителями с некоторым подозрением. Не могу сказать, что их стоит винить за это. В конце концов, центавриан долго считали безумными убийцами, и минбарцы, возможно, подозревали, что у меня есть какие–нибудь зловещие планы. Шеридан и Деленн, прилетевшие туда примерно в то же самое время, тем не менее, вмешались в эту потенциально неприятную ситуацию. Они позволили мне основать временный „штаб изгнания” на Минбаре. 
С этого момента все остальное было просто вопросом организации. Оставшимся главам центаврианских Домов были отправлены сообщения. Некоторые прибыли на Минбар из любопытства, другие пришли в ярость, одни прибыли в поисках ответов, в то время как другие желали власти. В общем... те, кто выжили, приехали. 
Я старался держать споры под контролем. Вначале было какое–то сопротивление, но меня поддержали техномаги, Альянс в лице Джона Шеридана, к тому же главы Домов понимали, что флот все еще находился поблизости, подыскивая цель. Если споры и обсуждения затянутся, кое–кому из военных могло взбрести в голову насадить на Приме Центавра военный режим. Или могло случиться так, что разные лидеры впали бы в ярость и решили бы напасть на Альянс по собственной инициативе. Это, конечно, было бы самоубийством. То немногое, что еще уцелело на Приме Центавра, не продержится долго, если Альянс нанесет ответный удар. 
Было разработано Соглашение, позже названное Минбарским: 

Главы Дома признают меня императором. 
Войска отзываются к Приме Центавра за новыми инструкциями и указаниями. 

Они получили цель, в которой так отчаянно нуждались. И этой целью стали дракхи. Множество уцелевших кораблей было выслежено и преследовалось. Многие дракхи тоже были захвачены и... это же можно сказать, забегая вперед... об определенных интересах дракхов и их цитаделях. Центаврианский флот, в тандеме с силами Альянса, преследовал дракхов, пылая местью. 
Шеридан оказался достаточно любезен и отдал в распоряжение центаврианского флота и флота Альянса телепатов. Телепаты могли обнаружить и дракхов, и их Стражей, на случай, если те попытаются распространить свое влияние посредством этих мерзких маленьких существ. 
Я должен заметить, что больше всего меня поразила Сенна. Как будто она ждала и готовилась к этому всю свою жизнь. Она вела дела с главами Домов, с оставшимися в живых министрами... со всеми. Они, к их собственному удивлению, как мне кажется, непринужденно обсуждали с нею военные, финансовые и политические вопросы. 
Это было необычно, учитывая, что женщины в нашем обществе находились если не в приниженном положении, то, по крайней мере, на менее высокой ступени. Возможно, это из–за того, что многие давно знали ее и чувствовали себя в ее обществе непринужденно. 
Возможно, в дочери лорда Рифы, воспитаннице Лондо Моллари и возлюбленной — да, боюсь, что это очевидно — следующего императора, они видят связь между далеким и недавним прошлым и будущим. Было бы преждевременно и даже абсурдно предполагать, что она может в один прекрасный день занять место в нашем правительстве. Хотя сейчас все возможно, так почему бы не произойти чему–нибудь подобному? Но такое не случается в одно мгновение. 
Шеридан и Деленн были удивительно благосклонны. Однажды Деленн посмотрела мне прямо в глаза и сказала: 
— Вир... вы — живой символ лучшего, что есть в центаврианской культуре. 
Трудно не быть польщенным подобными словами. Шеридан также шел навстречу, оказывая поддержку и понимание. Весьма сомневаюсь, что мне удалось бы справиться со всеми этими делами, если бы меня не поддерживало его присутствие. 
Что же до их сына, Дэвида... ну... это уже другое дело... 

Последнее обновление: 17 апреля 2011 года © 2000 Dell Books
Перевод © 2003–2008 Екатерина Гинина, Наталья Семенова.
Оформление © 2010–2011 Beyond Babylon 5,
публикуется с разрешения переводчиков.

Предыдущая главаСледующая глава