Обычно Вир приходил в японский сад камней для того, чтобы предаться размышлениям. Туда не ходят в поисках потрясений. Но, все–таки, именно это и произошло. 

Вир привык к тому, что все посетители сада избегали его общества. Ведь он был центаврианином, представителем расы, о которой ничего хорошего не говорили. Вир находил такое положение дел объяснимым. Когда одна раса превращает поверхность родной планеты другой расы в горы щебня, понятно, что это не останется без последствий. 

Но Гален был прав: ему не прислали замены. Он не мог сказать, было ли это подачкой с их стороны, или расценивалось, как продолжение наказания. Вообще–то, Вир давно свыкся с положением изгоя. Он все больше привыкал к тому, что хотя и считался послом Центавра, но, фактически, являлся нежеланной персоной на любом дипломатическом приеме. Но потом в его жизнь ворвалась Мэриел, и все изменилось. Очаровательная, полная жизни Мэриел собирала вокруг себя мужчин так же легко, как солнце притягивало космический мусор на свою орбиту. Все это время Вир грелся в её лучах. Ему вдруг показалось, что все смотрят на него теперь иначе, с каким–то подобием уважения. Когда он сталкивался с ними в коридорах станции, они улыбались, приветливо махали руками, хлопали его по спине и хихикали. Да, они всегда смеялись, или хихикали, а Вир принимал это за выражение симпатии и радости от встречи с ним. 

Они и сейчас смеялись. Но теперь это злило его, потому что он знал правду. Теперь он знал, что Мэриел выставила его всем на посмешище. Когда они смотрели на него, то смеялись над дураком. 

В последнее время Мэриел меньше болталась здесь, что вполне устраивало Вира. Он знал, что если просто бросит ее, ни с того ни с сего разорвет отношения, то это привлечет внимание не только ее самой, но и того, перед кем она отчитывалась... таинственного „советника”. Вир знал, что так она называла своего руководителя, но не знал, кого именно. 

Трудность заключалась еще и в том, что Вир настолько сильно был ею увлечен, что, если ли бы вдруг внезапно порвал бы с ней отношения, она бы наверняка догадалась, что дело нечисто. Ему не хотелось давать ей такого повода, поэтому он старался просто находить для себя срочные дела в других местах на то время, пока она крутилась здесь. Но, раз Мэриел расценивала его лишь как средство для достижения своих целей, то ее не волновало, что они находятся далеко друг от друга. Она продолжала оставлять видеосообщения, в которых кудахтала о том, как ей ненавистна сложившаяся в последнее время ситуация, сравнивала их двоих с кораблями, курсы которых лишь на краткий миг пересеклись в одной точке среди темной бездны пространства. 

„Какая она потрясающая актриса”, — думал Вир. 

И все же, спустя несколько месяцев, Вир просто устал от такой игры. В один прекрасный день, когда она, согласно плану, собиралась вернуться оттуда, где ее черти носили, Виру вконец расхотелось уезжать с Вавилона 5, искать какое–то место для того, чтобы убить время. Его уже тошнило от такого времяпрепровождения. 

Но не это было главным. Всякий раз, когда кто–нибудь на Вавилоне 5, с улыбкой глядя на него, спрашивал о местонахождении Мэриел, его душила холодная, жгучая ярость. Даже на Приме Центавра интересовались ею. Сенна, к примеру, на следующий же день прислала ему сообщение. Это было многословное, полное сплетен послание, показавшееся ему, по меньшей мере, странным, поскольку Вир не мог припомнить, когда она в последний раз общалась с ним. Сообщение было отправлено не из дворца, он определил это по частоте. Оно пришло с какого–то городского общественного аппарата связи, воспользоваться которым мог любой. 

— Я слышала от знакомого моего знакомого о том, что вы общаетесь с Мэриел, — сообщила она. — Как занятно. Еще этот знакомый сказал мне о том, что сам министр Дурла без ума от Мэриел. Так что вы — везунчик, потому что вы — единственный, кто смог перейти дорогу самому Дурле. 

Так что даже на Приме Центавра, где он был персоной нон–грата, было известно о его проклятой связи с Мэриел. Вряд ли они могли представить, что для Вира она была вовсе не романтическим увлечением, а сущим ужасом. Вир чувствовал, что даже малейшие остававшиеся у него осколки собственной репутации в глазах окружающих теперь уничтожены безвозвратно. 

Поэтому он задумал вернуть себе Мэриел. Хотя воспитание подсказывало ему, что в таких обстоятельствах не будет ничего из ряда вон выходящего, если он оттолкнет ее. Возможно, самым удобным выходом из положения было бы отравить ее. Но Вир не мог заставить себя пойти на это. Просто такие вещи были не в его духе. 

Но ведь и рисковать своей жизнью ради уничтожения таинственной базы Теней тоже не было ему свойственно. Так же, как и убивать императоров, как тогда Картажье, пусть и не предумышленно. Его образ жизни так стремительно менялся, что ему стало трудно оставаться самим собой. Как будто не он, а другой Вир удрал вперед, оставив настоящего Вира беспомощно размахивать руками, умоляя не бросать его. 

Он задумался о том, в кого он превращается, и, более того, понравится ли ему новый облик. 

Тот Вир Котто, что некогда прибыл на Вавилон 5, во многом оставался ребенком. 

— Но все дети когда–нибудь вырастают, — безо всякого выражения пробормотал он, сидя в саду камней, разглядывая песок под ногами. 

— Все, кроме одного, — раздался чей–то голос, да так близко, что Вир вскочил со скамьи и обернулся, чтобы увидеть, кто смог так бесшумно подойти к нему. 

— Гален! 

Техномаг слегка наклонил голову в знак признания. 

— Он самый. 

— Что вы здесь делаете? 

— Беседую с вами. Ваше время близится, Вир Котто. И, когда оно придет, вы должны быть к этому готовы. 

— К чему готов? Для чего? — Вир с недоверием тряхнул головой. — С тех пор, как техномаги стали указывать мне, что делать, в мою жизнь вошла женщина, которая воодушевила меня, любила меня — или пыталась сделать вид, что любит, — ради того, чтобы иметь возможность шпионить за другими. Что я мог сделать, чтобы быть готовым к такому? 

— Она использовала вас. Все мы используем друг друга, Вир Котто, манипулируем друг другом. Когда вы вырастете, вы это поймете, и станете величайшим манипулятором. 

— Хотелось бы, — кисло произнес Вир, а потом нахмурился. — А кто не взрослеет? Вы сказали... 

— Питер Пэн. Это земной мальчик, который отказался взрослеть и вместо этого поселился в стране под названием Страна, Которой Нет И Никогда Не Было... [В русских переводах — Неверландия, Нигдения. — Прим. пер.] куда можно попасть, если взять курс на вторую звезду по правую руку и лететь в этом направлении до самого утра. 

— У меня нет времени на подобные сказки, — нетерпеливо сказал Вир. — Вам ведь что–то от меня нужно? Что именно? 

Гален поднялся и неторопливо зашагал по дорожке. Вир тоже автоматически встал и двинулся следом. 

— Вы должны вернуться, — сказал Гален. 

Вир даже представить себе не мог, о каком месте он говорил. 

— На Приму Центавра. 

— Да. Есть некие силы, которые ведут этот мир навстречу судьбе, которой он воистину заслуживает. Но на каждое действие есть противодействие. Это незыблемый закон Вселенной. Вы станете этим противодействием. 

— Ну, есть еще одно незыблемое правило: я не могу туда вернуться, — спокойно ответил Вир. — Да, у меня есть там контакты, мы обмениваемся с ними сообщениями. Но ведь вам нужен кто–то, кто мог бы свободно появляться там, и, к тому же, был бы вхож в высшее общество. Я — не тот, кто вам нужен. 

— Да. Вы не тот, — согласился Гален, и его глаза сверкнули. — Но вам нужно определить, как вы сможете стать тем самым. 

— Вы уже это определили. У вас на все есть ответы. 

— Нет, — мягко ответил Гален. — У техномагов нет всех ответов. 

— Да неужели? 

— Именно так, — потом его губы сжались в подобии улыбки, хотя Вир не был уверен, так ли это. — Но мы, однако, задаем все мыслимые вопросы. 

Вир сделал большие глаза, покачал головой. 

— Не знаю, чего вы от меня ждете, — наконец, сказал он. — Вы ведете себя так, будто у меня есть какое–то реальное влияние. Но, на самом деле, все мое влияние связано с Мэриел. 

— Разве она не без ума от вас? Неужели она вам не поможет? 

Вир горько усмехнулся. 

— Мэриел помогает только себе. Она не... она... он... 

Его голос вдруг сорвался. Внезапно ему в голову пришла одна мысль. 

— Вир Котто...? — спросил Гален. 

— Тихо! — если бы кто–нибудь пару лет назад сказал Виру о том, что он прикажет техномагу заткнуться, Вир счел бы его сумасшедшим. Но, что самое поразительное, техномаг действительно замолчал. Он наклонил голову, на лице мага появились признаки любопытства, но он явно не думал мешать Виру собираться с мыслями. 

Вир шел медленно, но, мысли его, напротив, неслись бурным потоком. Огромное количество идей вертелось в его голове. Он быстро развернулся, подозревая, что Гален мог исчезнуть, также как некогда его помощники. Но Гален по–прежнему был здесь: стоял, сжимая в руке посох, и с холодной усмешкой наблюдал за Виром. 

— Вы можете заставить ее влюбиться в меня? 

Гален моргнул, как сова на свету. 

— Влюбиться? 

— Да. 

— В вас? 

— Да. 

Некоторое время техномаг ничего не мог ответить. Он вообще не шевелился, могло показаться, будто его поразило какое–то заклинание. 

— Вам хочется контролировать ее, — наконец, сказал он. 

Вир кивнул. 

— И вы хотите, чтобы я... заставил ее влюбиться в вас так, чтобы она исполняла все, что бы вы ни попросили, где и когда бы то ни было, лишь бы ни на йоту не огорчить вас. 

— Именно так, — сказал Вир, нетерпеливо улыбаясь. 

— А зачем вам... это? 

— Вы же хотите, чтобы я вернулся на Приму Центавра. Я понял, что это невозможно и бессмысленно без нее. Лондо знал об этом... Лондо всегда все знает, — сказал Вир, неодобрительно качая головой. — Это он попросил Сенну передать мне то сообщение, вероятно потому, что находится под неусыпным наблюдением. Вот почему она отправила его не из дворца. Вы думаете, уже одно это должно было послужить мне достаточным намеком. 

— Вы глупец, Вир Котто, — мягко произнес Гален. 

— Возможно. Но я нужный вам глупец, — Вир не был настроен позволять кому бы то ни было себя запугивать, даже техномагу. 

— Вы просите меня о том, чтобы эта женщина влюбилась в вас. Это можно устроить. Я могу заставить ее так сильно влюбиться, что она скорее умрет, чем расстанется с вами. 

— Полагаю, что нам удастся... избежать,... понимаете ли,... перебора. 

— Разумеется, — Гален на мгновение задумался. — Вы готовы признаться, почему просите меня это сделать? 

— Я же уже сказал вам. 

— Нет. Нет, — Гален покачал головой. Потом он вплотную приблизился к Виру, и тому, почему–то, показалось, будто техномаг с каждым шагом становится все выше, шире и выглядит внушительнее. 

— Да, вы уже сказали. Неправду. Дело в том, что вам хочется ее наказать, а я, по–вашему, должен стать орудием этого наказания. Вы хотите не просто использовать ее, вы хотите ее унизить ради собственного удовольствия. Это слишком низко для вас, Вир Котто. 

— Вы ошибаетесь, — твердо возразил Вир. — И я вас не понимаю. Вы, такие... техномаги... вы всегда говорите загадками или пророчествами. Сплошная мистика, намеки и окольные пути. Так зачем же вы анализируете, пытаетесь выяснить, почему люди делают то или это? 

— Я оставляю окольные пути для дел галактической важности, — изрек Гален. — Когда же дело касается глупых поступков и глупцов, я стараюсь обходиться без двусмысленностей. Так в чем дело, Вир Котто? Я переборщил на ваш счет? 

— Вы ошибаетесь, вот и все. 

— Как скажете. Возможно, вы будете так говорить до гробовой доски, — Гален тихонько вздохнул. — Ладно, раз вы так настаиваете... Я исполню ваше желание. Но, когда вы вернетесь на Приму Центавра,... последствия расхлебывать вам. 

Он вытянул руку так, что едва не коснулся лица Вира, вспышка света заставила того отскочить назад. Вир заметил на лице Галена выражение мрачного удовлетворения. Потом Вир нахмурился, увидев черное треугольное устройство на его ладони. Вир не был уверен, но, из–за странной игры бликов света на поверхности устройства, ему показалось, будто оно мерцало. 

— Что это? — спросил он. 

— Технология Теней, — объяснил Гален. — Предназначено для обнаружения всех видов сенсорных устройств, которые только можно вообразить. Когда вы вернетесь на Приму Центавра и окажетесь в окрестностях дворца, или еще где–нибудь на планете, оно соберет и передаст мне данные о наличии в вашем мире технологии Теней. К сожалению, радиус его действия ограничен — Тени умели очень хорошо прятаться. Так что вам придется вплотную приблизиться к образцу технологии Теней, чтобы это устройство её засекло. 

— А как же я передам вам то, что мне удастся обнаружить? 

— Вам не придется этим заниматься. Это сделает само устройство. Просто поместите его где–нибудь на себе, и оно само все сделает. Вот еще что, — его рука снова вспыхнула, и на ладони появился цилиндр в футляре, размером примерно с ноготь большого пальца Вира. — Это позволит мне связаться с вами во время поиска. Вставьте это в ухо, прежде чем прибудете на Приму Центавра. Его не обнаружат. Вы не сможете связаться со мной, но я смогу подсказать вам, где именно следует искать, если возникнет необходимость уточнения данных, переданных мне жучком. 

Вир взял цилиндр и положил его в карман, а потом повертел в руке треугольное устройство. 

— Так вы ищете доказательства присутствия дракхов на Приме Центавра? 

— Мы знаем, что они там, Вир Котто. Но нам неизвестно, насколько они распространились по планете, куда проникли. 

— А почему бы вам не поискать самим? 

— У нас есть на то причины. 

— Так и знал, что вы это скажете, — кисло ответил Вир. — Но скажите мне вот что,... если там окажутся дракхи... и если они обнаружат на мне эту штуку... то, что они сделают? 

— Скорей всего, они вас убьют. 

Вир тяжело вздохнул. 

— Так и знал, что вы это скажете. 

— Если они убьют вас, Вир Котто... возможно, вас утешит кое–что. 

— Да неужели? И что же? 

Гален насмешливо улыбнулся. 

— Мэриел будет абсолютно искренне вас оплакивать. 

С этими словами он повернулся и ушел. Пола его длинной одежды скользнула по полу, но, что удивительно, ни одна пылинка на нем не шевельнулась. 

К появлению Мэриел Вир выпил уже полбутылки. 

Больше всего его бесило то, что всякий раз, глядя на Мэриел, он безуспешно пытался забыть все то, что ему стало о ней известно. Виру хотелось вновь поверить в то, что при взгляде на него, Мэриел видит только его и мечтает только о нем. Что он не просто инструмент в ее руках, шут, которым она манипулировала также искусно, как и всеми остальными. Однако он так и не смог этого сделать, и был рад за себя потому, что теперь, несмотря на все ее уловки, на все ее умение скрывать то, что у нее на уме, он видел двуличие в ее глазах. 

— Вир! — приветливо произнесла она, поставив свои сумки в комнате, которую они делили почти год. — Вир, ты здесь! Наконец–то! 

— Да, это Вир, это Вир, — эхом повторил он, чувствуя, что захмелел сильнее, чем намеревался. Некоторые слова прозвучали невнятно. 

— Как же давно я тебя не видела, милый, — сказала она, а потом наклонилась, взяв его за подбородок, и нежно поцеловала. Вир подумал о том, когда же Гален собирается наложить на нее заклинание. 

Потом он внимательнее посмотрел ей в глаза,... и она ответила ему очень странным взглядом. Казалось, как ни парадоксально это звучало, что ее глаза были затуманенными и ясными одновременно. Как будто... будто она впервые видела его,... но встречалась с ним при очень специфических обстоятельствах. 

„Великий Создатель”, — подумал Вир, — „он уже ее заколдовал...” 

А потом она прыгнула к нему в постель и принялась его ласкать. Это оказалось весьма необычно, и он почувствовал, что его голова пошла кругом. Раньше он мог вообразить подобное лишь в смутных снах, и никогда не думал, что это может произойти на самом деле. Казалось, Мэриел была повсюду, он вертелся, пытаясь увернуться от нее, но это было невозможно. Он не мог оттолкнуть ее или отстраниться от нее сам. Его тело содрогалось, будто все его сосуды мгновенно переполнились кровью. 

— Я люблю тебя, — снова и снова шептала она ему на ухо, — мой дорогой, мой милый... 

Он попробовал ее оттолкнуть, но у него не хватало на это сил. Вир чувствовал, что сходит с ума, и, в конце концов, отчаяние придало ему сил. Он оттолкнул Мэриел, прежде чем ей удалось продолжить, и скатился на пол. Спиной вперед взобравшись в ближайшее кресло, он плюхнулся на него, не сводя глаз с полуобнаженной Мэриел, которая все еще извивалась на кровати. Ее горящие глаза были полны любви, и она снова направилась к нему: 

— Довольно, — сказал он, — Просто... стой там, где стоишь. Хорошо? 

Она в недоумении посмотрела на него. 

— Ты в этом уверен? 

— Да, уверен, — он встал и попытался привести свою растрепанную одежду в порядок. Сейчас надо было сосредоточиться на том, что было в данный момент правильным и наиболее уместным. В глубине души он посмеялся над собой: „Наиболее уместно? Ты попросил техномага о том, чтобы он промыл этой женщине мозги, заставил ее влюбиться в тебя. Ты оправдываешь свою маленькую месть, заявляя, что делаешь это ради блага Примы Центавра. Что ты сможешь использовать те преимущества, которые она предоставит. Что ты это заслужил, а она будет только счастлива”. Но он тотчас подавил эти мысли. 

Действительно ли ей промыли мозги? Мэриел вовсе не производила такого впечатления. Он опасался,... что она станет выглядеть бестолковой и безумной. Но сейчас он видел, что это вовсе не так. Проницательность, ум и хитрость — все осталось при ней. Он испытал облегчение, заметив это, потому что в ином случае она бы стала для него бесполезной. 

„...Бесполезной... для него...” 

Он прогнал эту мысль, потому что ему не нравилось, когда так говорили про него самого. 

Да, ее разум сохранился, но из всего спектра эмоций, ранее ошеломляющим потоком извергающимся из нее, осталось лишь поклонение. Он не планировал, что все случится так быстро. В глубине души он до сих пор с трудом верил в то, что техномаг действительно способен сделать то, что обещал. Когда Мэриел впервые подошла к нему, он все еще опасался того, что все происходящее могло оказаться розыгрышем. Но ее страсть рассеяла эти заблуждения. 

Вир почувствовал себя последней скотиной. 

Он попытался убедить себя в том, что это вовсе не так. Что из них двоих у Мэриел были более грязные руки. Эта женщина использовала секс и свою привлекательность в качестве оружия. Она не заслуживала ни капельки жалости за то, что теперь это оружие обернулось против нее. Но она вела себя непринужденно, потому что не понимала, что с ней случилось. 

Хотя, возможно, именно то, что она не понимала сути происходящего, и делало всю эту историю такой отталкивающей в глазах Вира. 

Вир изначально не собирался ложиться с ней в постель, какой бы заманчивой ни выглядела такая перспектива. Вместо этого он планировал держать ее на расстоянии вытянутой руки, чтобы она помучилась, на себе почувствовала, что такое безответная любовь. Сначала идея заколдовать Мэриел ему очень нравилась. Но теперь не вызывала ничего, кроме отвращения. Надо разыскать Галена и упросить снять заклятие. Вернуть ее в прежнее состояние, чтобы она... 

Чтобы она снова могла его разбирать его по винтикам. Дурачить его, распускать о нем сплетни, делать из него еще более бесполезную фигуру, чем он и без того был. 

Он посмотрел на нее. Все вышло так, как и говорил Гален: было очевидно, что эта женщина готова покончить с собой, лишь бы не разочаровать его. Это в принципе не было свойственно той продажной твари, какой она была еще несколько часов назад. Его сердца ожесточились по отношению к ней, и, если ему не нравилось то, что он сейчас чувствовал... 

Что ж... возможно, завтра он будет чувствовать себя иначе. 

— Неужели ты не хочешь позабавить меня, любовь моя? — прошептала она. — Неужели я недостаточно доказала свою любовь к тебе? 

Он хотел ответить утвердительно на оба ее вопроса, но, с решительностью и настойчивостью, каких сам от себя не ожидал, сумел сдержаться и не сказать правду. Вместо этого сказал: 

— Не сомневаюсь, что это действительно было бы неплохо... 

— Всего только неплохо? — ее разочарование было осязаемым. — Давай я тебе покажу. Позволь мне развеять все мыслимые твои сомнения и дать тебе безгранично... 

— Что я от тебя хочу... я хочу, чтобы ты вообще не прикасалась ко мне некоторое время. 

— Не... прикасалась к тебе? 

— Верно. 

Она выглядела потрясенной. 

— Не ласкать тебя? Не чувствовать твое сильное тело под моими пальцами? Не прикасаться к твоим извивающимся... 

— Ничего такого, — ответил ей Вир. — Мне... хм... у меня сейчас много важных дел. Мне надо сосредоточиться, и я не могу некоторое время отвлекаться на... хм... романтические связи. Поэтому мне придется держаться в стороне от тебя. 

— В стороне? Мой... 

Он взглянул на нее, и она, казалось, поникла. 

— Ладно, Вир, — очень тихо сказала она, — если это сделает тебя счастливым, то и я буду счастлива. Ведь я живу ради тебя, — она запнулась, а потом продолжила. — Значит, я должна держаться в стороне и на завтрашней вечеринке? 

— Вечеринке? 

— Приеме в честь посла Делгаши... 

— О–о–о, верно. И то верно, — он совсем забыл про свое должностное расписание, потому что еще совсем недавно планировал исчезнуть на это время с Вавилона 5. — Нет, ты не должна держаться в стороне от меня на вечеринке. На самом деле... 

Он задумался. Ведь именно ради таких случаев он и заказал Галену это маленькое волшебство. 

— На самом деле, ты должна ходить со мной под ручку... и всячески выражать свое обожание... А когда ты станешь вертеться по залу и разговаривать с послами, то расскажешь им о моем величии. О том, какой я умный, какой... какой,... — его мысли понеслись вскачь, а потом он произнес: — Какой... какой я есть. Перечислишь все мои положительные качества. 

— Все? Это займет уйму времени, любовь моя. Тогда нам придется пробыть на приеме гораздо дольше, чем ты ожидаешь. 

— Ну и чудно, — ответил Вир, поудобнее устраиваясь в кресле. — Если повезет, мы пробудем там всю ночь. Могу я это тебе доверить, Мэриел? Это очень важно. 

Казалось, Мэриел задохнулась от возбуждения и восторга. Ее реакция оказалась настолько бурной, что Вир на мгновение подумал, будто она чем–то подавилась. Отдышавшись, она, наконец, выговорила: 

— Я не подведу тебя, Вир. Я подхожу для этого задания ... и для тебя. 

— Ну и чудненько. 

— Тогда ты будешь со мной... — она поднялась с кровати и многозначительно направилась к нему. 

— Нет. Нет, все в порядке, — быстро произнес он, откинувшись назад, отчего чуть не перевернул кресло. — Просто стой там, где стоишь. 

— Хорошо, любовь моя, — она элегантно завернулась в одеяло и смирно уселась на кушетке. Ее глаза были до сих пор расширены, и она принялась с неприкрытым любопытством разглядывать его. 

— Разве здесь тебе не будет удобнее? — и она похлопала по кровати рядом с собой. 

— Нет. Не–е–ет, нет. Мне и здесь неплохо, — ответил Вир. — Вполне уютное местечко. 

— Тогда ладно, Вир, — она откинулась назад, но продолжила сверлить его полным обожания взглядом. Так она разглядывала его до самого позднего вечера, пока усталость не взяла над ней верх. Ее веки сомкнулись, и она задремала. Вир остался наедине с собой, и мысленно поздравил себя с тем, что сегодня ему удалось хоть немного отомстить за все, что она ему причинила. Вернуть себе часть того, что она у него отняла. 

Но утром к радости добавилась боль в спине — ведь он просидел в кресле всю ночь. Мэриел по–прежнему спала, и он залюбовался тем, как ровно поднимается и опускается ее бюст в такт дыханию. 

— Что же я натворил? — прошептал он, надеясь на то, что сейчас, откуда ни возьмись, по мановению волшебной палочки появится Гален и даст ответ на этот вопрос. Но в тишине раздавался лишь шум размеренных вдохов и выдохов. Мэриел продолжала спать, и стук его собственных сердец, бьющихся о ребра. 

Такого приема Виру не могло даже присниться. 

Мэриел, как всегда, была полна жизни. Никто не замечал изменений в ее поведении и манерах... до тех пор, пока она не влепила пощечину помощнику посла дрази. 

Вир не видел, как это случилось, потому что стоял к ней спиной. Он топтался у стойки бара, готовясь опрокинуть очередной бокал. Уже в который раз он поражался тому, насколько больше стал пить с тех пор, как занял место Лондо. Всего несколько лет назад одного бокала спиртного хватало, чтобы довести Вира до полубессознательного состояния. Два бокала укладывали его под стол, а на следующее утро жутко болела с похмелья голова. Теперь же приходилось выпивать гораздо больше только для того, чтобы почувствовать приятную расслабленность. 

За его спиной безостановочно бурлил гул голосов: обычное явление для таких сборищ. А потом, неожиданно, подобно выстрелу из PPG, раздался звук пощечины. Звук удара ладонью ни с чем нельзя было спутать. Вир обернулся, отчасти из любопытства, отчасти от скуки, ибо делать ему было абсолютно нечего — никто не останавливался, чтобы поболтать с ним. Он даже обдумывал, не уйти ли, не дожидаясь наступления ночи по времени станции. Уже подняв свой бокал, Вир вдруг понял, что пощечину отвесила никто иная, как Мэриел. Она стояла лицом к лицу с помощником посла дрази, ее щеки пылали от гнева. Помощник смотрел на нее, разинув рот в неприкрытом изумлении. 

— Да как ты смеешь?! — заявила Мэриел, вовсе не собираясь приглушать голос. В этом, правда, уже не было смысла. Звука пощечины оказалось достаточно, чтобы привлечь внимание всех присутствующих. — Да как ты смеешь оскорблять его? 

— Но вы... он... же не понимает языка дрази, — беспомощно промямлил помощник, и Вир сразу догадался, в чем дело. Очевидно, это был один из тех типов, с кем Мэриел совсем недавно так бесцеремонно обсуждала Вира. Но теперь она должна была его восхвалять, как он ей поручил, и внезапная перемена в ее поведении застала дрази врасплох. Вне всякого сомнения, окружающие тоже были потрясены. 

Пытаясь не допустить перерастания ссоры в крупный конфликт, капитан Элизабет Локли незамедлительно вклинилась между Мэриел и дрази. 

— В чем дело? — спросила командир станции. Затем, не дожидаясь ответа, повернулась к Мэриел и добавила: — Я не допущу физического насилия над дипломатами. Если быть более точной, я не потерплю подобного и в отношении всех остальных, но драк с дипломатами — тем более, — тут же поправилась она. — Дипломатические конфликты, а вслед за ними такая мелочь, как войны, часто вырастают из таких вот злосчастных инцидентов. Потрудитесь объяснить, что спровоцировало насилие? 

— Это он виноват, — тут же ответила Мэриел. — Он позволил себе ехидные замечания в адрес Вира! 

— Но вы же сами говорили... — начал было возражать смущенный дрази. 

— Я? Но при чем здесь те глупости, что я могла говорить раньше? — риторически вопросила она. — Надо жить в настоящем. Вир Котто — это лучший мужчина... лучший посол... лучший любовник... 

Вир слегка покраснел, а потом заметил, как на него смотрят те, кто тоже услышал Мэриел, то есть практически все присутствующие: в их глазах промелькнуло совсем новое выражение, близкое к уважению. Это быстро избавило его от чувства неловкости. Он расправил плечи и кивнул, как бы признавая свой новый статус. 

— ...лучший во всем, — продолжала Мэриел. — Я не стану безучастно глядеть на то, как его оскорбляют. Он — моя любовь, моя жизнь... 

Она подошла к нему и нежно почесала своими пальчиками его подбородок. Вир улыбнулся и с любовью кивнул, одновременно стараясь подавить ледяную дрожь. „Не забывай, она это заслужила, она сама на это напросилась”. Но он не мог сказать, убедило ли это его совесть. 

Локли увела дрази, и весь остаток вечера многие послы и дипломаты, казалось, заново оценивали Вира. Это была очень тонкая игра. В конце концов, они не знали, что ему известно, какой ущерб нанесла его репутации Мэриел. Естественно, они пытались держаться так, чтобы он ни о чем не догадался. Но Вир, конечно, все понял, но, как мог, делал вид, что ни о чем таком не догадывается. Это был своего рода причудливый танец теней, но Вир не мог понять, когда и как его занесло в этот танцевальный зал? 

Наконец, Вир больше не мог это выносить. Не в силах слышать, как Мэриел превозносит его до небес, он извинился и выскочил в коридор. Ему нужно было некоторое время побыть наедине с собой... и обрести уверенность в том, что все его нынешние деяния не окажутся впоследствии напрасными. 

Его затея была предельно проста: раз Мэриел так легко покоряла представителей других рас, то насколько лучше она сможет вертеть соплеменниками? Если его выводы верны, тогда, стоит ему попросит Мэриел поговорить с нужными людьми на Приме Центавра, и он сможет вернуться прямо сейчас и чуть ли не с почестями. Вопрос только в том, кто эти „нужные люди”? Определенно, Лондо не входил в их число. Он, в конце концов, некогда был на ней женат. Она чуть не убила его... „случайно„ купив статуэтку–мину на Вавилоне 5. Благодарение небу, он дал ей развод. Поэтому Вир был уверен в том, что Лондо обладает иммунитетом к ее чарам. К тому же раньше Лондо, особенно когда напивался вдрызг, часто развлекал собеседников, рассказывая ужасные истории о своих женах. 

И, наконец, Вир был абсолютно уверен в том, что весь двор... и даже Центарум... был ныне захвачен новыми, молодыми и агрессивными личностями. Их переполняло высокомерие и самоуверенность. Женщины, за редчайшим исключением, не входили во властные структуры Центавра. Поэтому, никто не стал бы рассматривать Мэриел, как противника. И на этой недооценке Вир собирался сыграть. 

И все же... когда он задумывался над тем, во что она превратилась,... во что он ее превратил... 

— Жалеете о содеянном? 

Эти слова раздались у него прямо над ухом так неожиданно, что на мгновение ритм главного сердца Вира сбился. 

Гален стоял позади него и смотрел сурово,... но с некоторой долей печали во взгляде. 

Вир автоматически посмотрел по сторонам, дабы удостовериться в том, что он не оказался главным действующим лицом некоего тайного собрания. Но вокруг больше никого не было. У Вира сложилось нехорошее впечатление, что Гален показался здесь только потому, что их встречу никто не смог бы увидеть. Но сейчас это его мало волновало. 

— Как вам удалось это сделать? — без всяких вступлений спросил Вир. 

— Что „это„? — Гален насмешливо приподнял почти незаметную бровь. — Вы имеете в виду вспышку ее любви к вам? 

— Да. 

— Я поговорил с ней. 

— Поговорили? — Вир ничего не понял. — И что же вы ей сказали? 

— Четырнадцать слов. Четырнадцать слов, чтобы заставить кого–либо влюбиться. 

Вир не поверил своим ушам. 

— Что?... Это... Четырнадцать слов? Я думал,... мне казалось, что вы, это было какое–то устройство или некий... трюк... какой–нибудь прием техномагов, чтобы перестроить ее разум,... но... четырнадцать слов? Всего четырнадцать? 

— Как всегда в жизни, — произнес Гален, — главное не количество, а качество. 

— Если вы... сказали эти... если я... — Вир не знал, как лучше выразить свою мысль, а Гален явно не был настроен ему помогать. — Если когда–нибудь потом я передумаю... или, скажем, если это вдруг станет не нужно... 

— А, ваша решимость уже покинула вас? 

— Нет, — быстро ответил Вир. — Все в порядке. Я абсолютно уверен. Спасибо. 

— Приятно это слышать, — ответ мага прозвучал вовсе не радостно. — Ответ — нет. Сделанного не воротишь. Люди сначала что–то говорят, о чем впоследствии жалеют, и заявляют: „Я беру свои слова обратно„. Слова невозможно взять обратно. Никогда. Вот почему необходимо как следует подумать, прежде чем что–либо сказать. Есть такой детский стишок: „Палки и камни ломают кости, но имена не приносят вреда”. То дети. Что они знают об истинном положении вещей? 

Отныне и навсегда вы, Вир, для нее — самое главное в жизни. Все ее способности остались при ней,... но ваше благополучие и ваши интересы теперь для нее на первом месте. 

Что–то было в его голосе, Вир безошибочно узнал этот тон. 

— Вам моя затея не по нраву, — спустя мгновение сказал он. — Вы исполнили то, о чем я вас просил,... но вы этого не одобряете. 

— Кажется,... вы мне нравились больше, когда заикались. В вас было больше шарма, — заявил Гален с той же ледяной улыбочкой. — Что же касается содеянного вами... того, что я сделал,... я просто лишил эту женщину свободы воли. 

— А что она со мной сделала? Как это называлось? — потребовал ответа Вир. 

— А... — Он выдохнул, как показалось Виру, с облегчением. — В конце концов, все вышло так, как я и предсказывал. Вами движет уязвленное самолюбие. Оно — мотив ваших поступков. 

— Вы так и не ответили на мой вопрос, — произнес Вир, слегка повысив голос, но стараясь сохранить почтительность. Ему только не хватало вывести из себя Галена, а неуважительная речь легко могла привести к такому исходу. — Когда у нее была свобода воли,... она использовала ее, чтобы уязвить меня, манипулировала мной. Разве то, что я сделал с ней,... что я попросил вас сделать с ней... столь же скверно? 

— Нет. 

— Видите? В том то и дело... 

— Это гораздо хуже, — произнес маг так, как будто не слышал слов Вира. 

Вир молча нахмурился. 

— Хотите знать, в чем заключается трагедия вашей затеи? 

— А если не хочу? — ответил Вир. 

Но Гален продолжал, не обращая внимания на его слова. 

— Даже я не могу создать любовь из ничего. Какие–то чувства, эмоции должны присутствовать изначально. Какой–нибудь огонек, искорка, из которой я мог бы раздуть пламя. Что бы вы ни думали, Вир Котто... у этой женщины были какие–то чувства по отношению к вам. Что–то глубокое и искреннее. Возможно, со временем эти чувства выросли бы во что–нибудь по–настоящему сильное. Но вам никогда этого не узнать. 

— Я и не хочу этого знать. В данный момент любовь — далеко не самое важное в моей жизни, — ответ Вира прозвучал более жестко, чем он хотел, и более убедительно, чем он сам в это верил. — По правде говоря, учитывая, какой путь мне предстоит, сомневаюсь, хочу ли я этого вообще. Я даже не знаю, что мне с этим делать, если это вдруг случится. 

— Тогда, возможно, я был не прав. Возможно, в этой истории две трагические грани, а не одна. 

И снова Вир промолчал. 

— Удачи вам, Вир Котто. Вам она понадобится, — произнес Гален. Он повернулся и пошел прочь, завернул за угол коридора. 

— Подождите! — окликнул мага Вир, последовав за ним. — Мне все–таки хотелось бы узнать, что... 

Но, когда он завернул за угол, то, нисколько не удивился, обнаружив, что Галена и след простыл. К этому времени он уже успел привыкнуть к внезапным появлениям и исчезновениям техномагов,... хотя, нельзя сказать, что подобные трюки перестали действовать ему на нервы.