Глава 4
Их буквально выбросило из зоны перехода, корабль тут же свалился в штопор и на бешеной скорости понесся к поверхности планеты К0643. Финиан еле успел вздернуть нос корабля: еще секунда, и они врезались бы в землю. Корабль стрелой рванулся обратно вверх, будто ракета „земля–воздух”.
— Что–то не так! — выкрикнул Финиан.
— Ох, что на этот раз? — спросил Вир, гадая, на сколько еще подобных фокусов его хватит. Он старался не смотреть в ту сторону, где лежал Кейн. Там, по–прежнему, сидела, склонившись над ним, Гвинн и нежно гладила ладонью подбородок павшего мага.
— Да не с нами! С зоной перехода!
Вир сразу увидел, о чем говорил Финиан. Вспышки энергетических разрядов то и дело с треском вспарывали область вокруг ворот, причем сейчас они стали даже более яростными, чем раньше. Зона перехода отчаянно вздрагивала, ее поверхность покрылась сетью трещин. Ворота начали разваливаться на части под воздействием какой–то страшной силы, природа которой оставалась для Вира загадкой. Потом они рассыпались. Дождь обломков с грохотом обрушился на землю. Издав дикий рык, ворота окончательно развалились.
— Нам меньше проблем, — пробормотал Финиан.
— Но что могло уничтожить их? — потребовал объяснений Вир.
— Не что. Кто, — вдруг произнес Финиан, одновременно восстанавливая контроль над кораблем. — Смотри.
Видимо, желая проиллюстрировать свои слова, он скомандовал системе дать увеличение. На экране появилась одинокая фигура, стоявшая на самом краю высокой скалы. Силуэт в характерной длинной мантии с капюшоном, сейчас накинутым на голову. Правой рукой незнакомец крепко сжимал длинный, ростом с него самого, посох. Левая расслаблено лежала на бедре. Он стоял с таким видом, будто поджидал запаздывающий автобус.
— Это тот, о ком я думаю? — спросила Гвинн.
— Подозреваю, что так.
— Кто? Кто это? — спросил Вир.
Они не удостоили его ответом. Печально, но Вира это вовсе не удивило.
Финиан направил корабль прямо к пригодной для посадки площадке на внешней границе раскопок. Посмотрев на экран, Вир увидел, что незнакомец в мантии спускается им навстречу. Он передвигался весьма уверенно, несмотря на камни, усыпавшие склон. Вир решил, что тот, без всякого сомнения, техномаг. На самом деле, Вир до сих пор не мог до конца поверить в реальность происходящего. После общения с Элриком на Вавилоне 5 он пребывал в приятном убеждении, что больше никогда не увидит техномагов. Он даже не вспоминал о них. Теперь же его судьба крепко переплелась с ними. Вир с мрачной ухмылкой подумал о том, не стоит ли ему выяснить местонахождение пункта приема желающих записаться в техномаги и просто стать одним из них.
Как только корабль приземлился, и все процедуры, связанные с посадкой, были завершены, Финиан и Гвинн подошли к шлюзу. Гвинн бережно, с уважением к погибшему, уложила тело Кейна на пол. Сняла с себя плащ и накрыла им павшего отшельника. В ожидании они застыли около люка. Потом люк распахнулся, и незнакомец в мантии шагнул внутрь.
Он откинул капюшон, и взору Вира предстала весьма любопытная личность. Бритая голова, сильная линия подбородка и сверкающие глаза. В его взгляде горел мрачный огонек, будто он знал, что вся Вселенная основана на некоей космической шутке со смертью в качестве основной движущей силы.
— Гален, — утвердительно произнес Финиан и поклонился. Гвинн повторила его движение.
Гален внимательно оглядел все и всех, в том числе Вира и тело Кейна.
— Жаль, — произнес он. — Он подавал определенные надежды. Итак, — продолжил он, закрывая траурную тему, — может, вы соизволите рассказать мне, чем вы трое... простите, двое... думали, когда все это затеяли.
— Я тоже в этом участвовал, — осторожно сказал Вир.
— Да, однако, вы не в счет. Но не беспокойтесь. Ваш час придет.
— О. Ну, покорнейше благодарю. Я догадываюсь.
Гвинн коротко, в общих чертах, поведала ему о том, что случилось. Тот, кого они звали Галеном, слушал ее с абсолютно непроницаемым видом, будто каменный. Лишь то и дело бросал взгляд на тело Кейна, укрытое плащом. Большую часть того, о чем она говорила, Вир, конечно же, знал, но потом она сообщила нечто, до сих пор ему неизвестное.
— Когда мы уже отступали, — сказала она, — мне удалось поймать одного дракха и задать ему пару вопросов так, что он не мог не ответить мне. Они собирались использовать Облака Смерти...
— Эти огромные планеткиллеры, — уточнил для самого себя Гален.
— Да. Они должны были стать основой их нового флота. Дракхи и сами готовились, модернизируя свои корабли, но Облака Смерти должны были окончательно склонить чашу весов на их сторону.
— И как же они хотели их использовать?
— Дракхи считают, что в уходе Теней виноваты Шеридан и его жена, Деленн, — ответила Гвинн.
Гален медленно кивнул.
— Видимо, потому что именно Шеридан и Деленн приказали им убраться прочь. В конце концов, надо отдать должное Теням — у них хватило такта покинуть вечеринку, когда их об этом попросили.
Фраза прозвучала весьма легкомысленно, но Вир мог поклясться, что за этими словами скрывалось многое. Ненависть Галена к Теням была почти физически осязаема, и Вир мог только строить догадки, какой вред они причинили ему лично своими руками... лапами... или чем там еще.
— Как вы думаете, дракхи последуют примеру Теней? Уйдут, если мы попросим их?
— Сомневаюсь, — ответила Гвинн.
— Я тоже. Ладно, двигаемся дальше. Дракхи обвиняют Шеридана и Деленн...
— Поэтому собираются покарать расы, породившие их. Они планируют уничтожить Землю при помощи Облака Смерти. И уже испытали его на Далтроне 7. Если оно действует так, как я думаю, то там не осталось ничего живого. Ни птиц, ни насекомых... ничего. Ту же участь они уготовили Земле.
Вир почувствовал, что от этих слов у него мурашки побежали по коже, а внутри все застыло. Но лицо Галена сохраняло прежнее бесстрастное выражение. Гвинн могла бы с тем же успехом сообщить ему о том, что дракхи собрались выйти на орбиту Земли, обложить человечество матом на всех языках и частотах, а затем свалить.
— А что для Минбара? — спросил он.
— Чума. Они хотят уничтожить столицу Межзвездного Альянса при помощи чумы.
Впервые по лицу Галена пробежала тень тревоги. Будто он был уверен, что сможет разделаться с Облаком Смерти, но вот биологическое оружие представлялось ему неразрешимой проблемой.
— Они сами создали эту чуму?
— Нет. Они не знают, как создавать или выращивать вирусы. Дракхи не настолько развитая раса. Они — отличные мусорщики, способны поддерживать в рабочем состоянии базы и обслуживать оставленную технику, которой умело пользуются. Но воссоздать вирусы, созданные Тенями, им не под силу. Однако, им удалось прихватить с За'ха'дума достаточную для воплощения своей затеи культуру вируса.
— Сколько?
— Хватит на целую планету.
К изумлению Вира, Гален облегчено выдохнул
— Тогда нам очень повезло.
Вир не мог в это поверить.
— Повезло?! Они собираются уничтожить все живое на Минбаре, а вы называете это везением?!
— Ну... если ты не минбарец, конечно, — сказал Финиан. Гвинн сердито поморщилась, советуя ему заткнуться.
— Если они могут заразить только одну планету, то ситуацию можно взять под контроль, — произнес Гален. — Радуйся, что вируса не хватит, чтобы заразить сотни миров.
— И вы это допустите?
— Я постараюсь сделать все, что в моих силах. Все, что смогу.
— Но этого может оказаться недостаточно!
— А что будете делать вы, Вир Котто? — резко спросил Гален. — Раскроете причастность Примы Центавра к происходящему? Информируете Межзвездный Альянс о том, что именно центавриане помогали дракхам в поиске зоны перехода, открывавшей путь к оружию, к обладанию которым они так стремились? Откроете ваш мир для возможных обвинений в пособничестве попытке массового уничтожения? Будете ли вы, Вир, делать все, что в ваших силах... или вы просто сделаете то, что можете?
Вир отвел глаза в сторону. Гален всего лишь облек в слова то, о чем он уже задумывался, но просто боялся признать. На кону стояли миллионы жизней, и Вир больше всего на свете стремился отвести угрозу от Примы Центавра и ее, по большей части, невинных жителей.
— Буду считать это ответом, — холодно произнес Гален. — Знайте, посол... какую бы глубокую неприязнь вы не питали к Теням, их прислужникам и их... технологиям... она бледнеет по сравнению с моей ненавистью.
— Сомневаюсь, — ответил Вир.
Гален слабо улыбнулся.
— Сомневаться всегда полезно. Ну, что ж, Вир Котто, я взмахну своей волшебной палочкой и... вуаля! Прима Центавра больше не будет связана с этой историей. Я уже устранил злосчастный артефакт, который вы раскопали. Я выполнил работу за вас — замел все ваши следы.
Изумленный Вир указал рукой на гору обломков, некогда бывшую зоной перехода Теней.
— Так это сделали вы?
— Естественно.
— А я думал, что техномаги не могут использовать свои способности для разрушения. Так они мне сказали, — он указал на Гвинн и Финиана.
— Все это верно... для них, — ответил Гален. — Но всегда есть... варианты.
— А для спасения Земли и Минбара есть варианты? — Мысль о том, что родные планеты Деленн или Шеридана, или обоих, могут быть уничтожены, приводила Вира в ужас. А знание, что Прима Центавра была повинна в этом, делала ее вовсе непереносимой. Но, по крайней мере, если повезет, он будет продолжать нести это бремя в одиночку.
Если повезет.
— Есть... вероятность. При определенном раскладе. И вы, Вир Котто, можете утешать себя мыслью, что, если бы не вы, все могло бы сложиться хуже, гораздо хуже. Настолько, что уже не имело бы значения, вскрылась ли роль Примы Центавра в этой истории или нет. По правде говоря, тогда просто не осталось бы ни одной планеты Альянса, чтобы захотеть расквитаться с ней.
Затем Гален, не сказав больше ни слова, развернулся и двинулся прочь. Вир посмотрел по сторонам, не понимая, чего ждать дальше. Финиан положил руку ему на плечо и сказал:
— Оставь это Галену. Он справится, если это вообще кому–либо по силам. Он посвятил свою жизнь уничтожению технологий Теней и знает их, как никто другой. Что же касается тебя, Вир... — и его губы растянулись в усмешке, — неплохая маскировочка.
Вир осознал, что так и не снял маску, которую ему дал Кейн. Чувствуя себя идиотом, он стянул ее с головы. Гален величественно покачал головой, а потом сказал:
— Возвращайтесь домой, Вир Котто.
— Домой, — Вир покачал головой. — Вы не понимаете. У меня нет дома. Мне нечего больше делать на Приме Центавра, да и Вавилон 5... если я никогда не увижу его снова...
— Тогда ты потеряешь столько возможностей, — сказала Гвинн.
— Каких еще возможностей?
— Для начала, — ответил Финиан, — у тебя еще много дел. Ты чувствуешь себя на Приме Центавра нежеланным гостем. Возможно, ты прав. Но ты по–прежнему посол Центавра на Вавилоне 5. Вряд ли они пошлют замену: они считают этот пост незначительным и не станут назначать туда какую–нибудь шишку. Но посол на Вавилоне 5 все–таки способен кое–что сделать. У тебя есть прошлые связи... и связи нынешние, ведь так?
Вир вспомнил о Реме Ланасе и Ренегаре, которые, несомненно, должны уважать его после недавней катастрофы. Он ведь предупредил их о том, что случится. Они должны запомнить это. И понять, что следует прислушиваться к его словам. И убедиться в том, что ему можно доверять. Настолько, насколько вообще можно кому–либо доверять в такое время.
Есть и другие союзники: свободомыслящие центавриане, многие из которых совсем еще юнцы — те, кто помогал ему во время войны, когда он тайком оказывал помощь нарнам.
Минуту назад он чувствовал себя таким одиноким, а сейчас начал понимать, что это вовсе не так. Просто он до сих пор был убежден в том, что способен повлиять на Лондо. И когда Лондо отторгнул его, он растерялся. Но, ведь ничего страшного не случилось, если только себя не накручивать. Благодаря стараниям коварной любовницы Мэриел, его самоуважение и представление о нем среди дипломатов Альянса было с треском подорвано,... но ее можно победить. И, возможно, использовать в своих интересах.
Что ж, возможности действительно были, главное — захотеть их увидеть.
— Да, — медленно произнес Вир, лихорадочно обдумывая все это. — Да, у меня есть... кое–какие связи.
— Тогда мы будем поблизости.
Вир машинально кивнул, не вдумываясь в смысл слов. А потом до него дошло. Вир повернулся и спросил:
— И, раз вы будете рядом, что вы будете?..
Но они исчезли. Финиан. Гвинн. И тот, кого они называли Галеном. Даже корабль.
Корабль, на котором он сюда прилетел.
— И что мне теперь делать? Идти на Вавилон 5 пешком? — потребовал ответа Вир. Но отвечать было некому. В его собственной голове ни одной разумной идеи на этот счет не родилось, и поэтому он просто пожал плечами. Но главной причиной дискомфорта было то, что техномаги, пусть даже техномаги–отшельники, по–прежнему, чертовски его пугали. Он найдет другой способ добраться до Вавилона 5... и тогда, вот тогда начнется настоящая работа. Работа, которая приведет его к...
К чему? Куда она его заведет?
Он сказал Лондо, что останется его другом,... даже если тот причислит его к своим врагам. Тревожное предчувствие овладело Виром — если он продолжит действовать в том же духе, то этот миг настанет раньше, чем ему бы того хотелось. И тогда он выяснит, сохранятся ли на самом деле те дружеские чувства, о которых он заявлял.
От этих мыслей Виру стало еще хуже — ему все меньше нравилась возможная перспектива.
Полагаю, что здесь наиболее уместно выражение, которое любил повторять мой давний друг мистер Гарибальди: „Это была типа вечеринка”. Все было именно так, и даже круче, уверяю вас.
Празднования неслись безостановочной чередой. Естественно, я не мог принять в них участия. Официально я должен был считать радость неуместной и осуждать веселье, и такое публичное выражение неодобрения даже вызвало недовольство среди части моих возлюбленных подданных. Ведь они, несмотря ни на что, ждали формальной поддержки со стороны своего императора. Да как я посмел даже намекнуть на то, что их радость при виде чужого несчастья неуместна и является признаком дурного тона, если не сказать, недальновидности!
Народ не станет долго слушать то, что ему не хочется слышать.
А если еще учесть количество желающих сбить меня с пути, который привел меня на этот проклятый трон, то я, определенно, последний, кто имеет право делать подобные замечания, не так ли?
Я пишу эти строки спустя неделю или, возможно, две по земному календарю, после того, как дракхи заразили чумой беспомощную Землю. Я не могу сказать точно, когда это случилось, потому что большую часть времени провел в алкогольном тумане. Как всегда, я пьянствовал отчасти из–за маленького приятеля на моем плече, а точнее — из–за его непереносимости алкоголя. Также это было вызвано моим номинальным участием в лихорадке празднеств, охвативших Приму Центавра и ввергнувших ее в пучину веселья. Такие поступки всегда опасны, ибо имеют обыкновение притягивать внимание Судьбы и ее проклятых сестер: Божественного Правосудия и Иронии.
С каждым прошедшим годом изоляция Примы Центавра все усугублялась. Мы будто сплели кокон вокруг себя и повесили на нем огромный знак с призывом ко всем остальным держаться от нас подальше. Раз Межзвездный Альянс решил прекратить с нами всякие отношения, то и мы будем питать к нему такую же антипатию. И, как обычно бывает в подобных случаях, нам пришлось пристально взглянуть на себя — как с точки зрения духовности, так и политики. Мы искали ответы, пытались понять, как и почему судьба оказалась столь жестокой и несправедливой к нам и бомбами едва не стерла нашу расу с карты галактики. Кое–кто без передышки вопил о том, что наше общение с „низшими” расами вызвало гнев Великого Создателя. Мы позволили себе стать слабыми и утратили цель. Но сойтись во взглядах на цель они не могли и ударялись в философию. Межзвездный Альянс напал на нас, потому что на то была воля Великого Создателя. Такое странное сочетание паранойи и духовного смирения было распространено среди нас.
Но бытовала и другая точка зрения. Если мы постараемся вернуть себе милость Великого Создателя, восстановим Приму Центавра и поймем, что единственным другом центаврианина является другой центаврианин, в общем,... возможно, тогда Великий Создатель смилостивится над нами. Он направит нас по пути возрождения былого величия. И, что более важно, обрушит на наших врагов волну своего гнева и покарает их своей могучей дланью.
Возможно, поэтому министр Дурла назначил своего бывшего учителя религии, некоего Валлко, на недавно введенную должность министра духовности. Я счел ее совершенной нелепостью и был абсолютно уверен в том, что поднимется крик.
Я был прав. Я всегда прав. Это мое проклятие. Ну,... одно из многих.
К сожалению, крик поднялся в знак всеобщего одобрения. Многие были уверены в том, что это станет новым и, несомненно, положительным шагом к улучшению положения многих несчастных жителей Примы Центавра. Министр Дурла решил поддержать Валлко, устраивая ему добровольно–принудительные встречи с гражданами. Но оказалось, что нужды в этом нет. Службы Валлко проходили всякий раз в переполненных храмах. По крайней мере, так мне говорили. Я сам ни разу на них не был.
Министр Дурла укорял меня за это. Ну и пусть. Я ответил ему так: если Великий Создатель вездесущ, то почему его присутствие более ощутимо в храме министра Валлко, чем в тронном зале? У него гораздо больше поводов находиться именно в тронном зале, где сосредоточена истинная власть Примы Центавра, так что именно там Великий Создатель будет обладать наибольшим влиянием.
Возможно, я говорил обо всем этом не так настойчиво, как хотелось бы. Вероятно потому, что мы оба понимали, какой бред я несу. Власть находится в другом месте. Несомненно, Дурла думает, что власть принадлежит ему, и я уверен, что он считает меня достаточно глупым, чтобы верить в то, будто она находится в моих руках. На самом деле, глупец — именно Дурла. Но я не спешу сообщить ему об этом его... заблуждении.
И, тем не мене, Дурла делал все, что хотел. Естественно, он не пропускал ни одной проповеди Валлко. Скорее всего, он считал весьма мудрым шагом, если его будут там видеть. Что ж, он был абсолютно прав. Если он в глазах народа становился составной частью Валлко и его службы, то связывал себя — через него, — с божественной сущностью. Это был очень ловкий ход. Очень мудрый прием. Я его оценил, потому что сам так поступил в свое время.
Когда–то давно я сам добивался видимости, будто получил благословение техномагов. Я хотел упрочить свой статус в глазах окружающих, что помогло бы мне подняться по лестнице власти. Трудно поверить, но теперь то время кажется мне таким невинным.
Новости о несчастье, обрушившемся на Землю, достигли нас во время одной из религиозных церемоний Валлко. В один миг все обезумели от радости. Валлко пришлось потратить немало времени на то, чтобы успокоить аудиторию. Его следующая фраза была весьма осторожной, а слова — тщательно обдуманными. Вот что он сказал:
„Центаврианам не пристало радоваться горю других. На протяжении всей нашей истории мы относились с сочувствием к другим расам. С участием. Так было всегда. Конечно, были и такие расы, которые не принимали наше участие и сопротивлялись нам. На ум сразу приходят нарны. С ними, равно как и со всеми, кто действовал наперекор интересам Примы Центавра, мы обращались так, как было необходимо. Ни больше, ни меньше.
И мы никогда, ни при каких обстоятельствах, не радовались уничтожению. Не испытывали радости от гибели других. Гордость — да, мы гордились, это естественно, так и должно быть, потому что Великий Создатель желал, чтобы мы гордились своими свершениями. Когда мы вершим великие дела, мы делаем это во имя него и, таким образом, чтим его.
Но радоваться при виде боли и страданий других — нет, друзья, нам это не подобает.
Вместо этого... мы должны молиться. И наши молитвы продлятся столько, сколько мы, жители Примы Центавра, пожелаем. Теперь вы видите, что, напав на нас, Межзвездный Альянс совершил грех против народа, избранного Великим Создателем. Они разгневали Великого Создателя. И теперь расплачиваются за это. Мы не можем и не должны, конечно, просить Великого Создателя укротить свой гнев, обрушившийся на них, ибо кто мы такие, чтобы перечить ему? Он делает то, что должен, как и все мы. Так что, мои добрые дорогие друзья, мы будем молить Великого Создателя о том, чтобы он наставил на путь истинный бедные души землян. Чтобы заставил их и их союзников осознать, что они на ложном пути. Если они это поймут, то Великий Создатель пощадит их и избавит от мук, которые, в противном случае, им придется терпеть. Он будет счастлив помиловать их, ведь Великий Создатель изначально милостив и добр,... как и мы, ибо разве мы не созданы по его образу и подобию?
Так что молитесь, друзья мои. Молитесь громко и упорно. Возвысьте ваши голоса, доставьте своими криками радость Великому Создателю, ибо, услышав вас, он будет знать, что вы искренне почитаете его...”
Потрясающе. Как искусно он выкрутился. Я оценил. Какими бы мерзавцами я не считал тех, кто манипулирует духом и именем Великого Создателя ради своих целей, должен признать, что типы, подобные Валлко, обладают собственным стилем и изобретательностью, которым мне остается лишь завидовать.
Прима Центавра хотела радоваться несчастью людей. Но у них все еще оставались друзья и верные союзники, которым вряд ли пришлось бы по нраву то, как бурно и преждевременно добрые жители Примы Центавра радуются гибели всех, кто имел несчастье находиться на Земле в тот час, когда дракхи выпустили в ее атмосферу свой вирус.
Поэтому Валлко нашел для центавриан способ выразить свои чувства, не вызывая неудовольствия, а возможно, и гнева, со стороны других рас. Службы проходили по сценарию и под руководством Валлко, и больше походили на шумный карнавал. Однако, буянили на них, как бы, вовсе не выражая радость, а в надежде на то, что Великий Создатель поможет нашим бывшим мучителям.
Как хитро. Очень лицемерно. И дьявольски эффективно.
Но, все–таки, есть четкая граница между трагедией и фарсом. Я это знаю. Я сам, определенно, нарушал, и даже стирал эту границу множество раз.
Даже сейчас я слышу шум „траура”, доносящийся снаружи. Весь город гулял, и это продолжалось целыми днями. Понятия не имею, откуда у моего народа взялось столько энергии.
Порой мне хочется выйти туда и сказать им правду.
О, да. Да, я знаю правду, Шив'кала все мне рассказал. О том, что именно наши рабочие вели раскопки и вытащили на свет божий зону перехода, которая привела дракхов к планетокиллеру. Не заполучи дракхи в свое распоряжение это страшное оружие — они никогда не рискнули бы напасть на Землю. Мы, гордые центавриане, несем ответственность за попытку уничтожить человечество. Это было возмездие — дракхи мечтали о реванше, хотели нанести удар по людям, отомстить за исход войны Теней. Это Тени принесли тьму на Приму Центавра, тьму, которая осталась здесь и по сей день, хотя сами Тени давно ушли за Предел. В любом случае, нам нужно целовать людям ноги и пытаться всеми силами помочь им отыскать лекарство от чумы.
А мы лицемерно ликуем, притворяясь, будто молимся об их выживании.
Не знаю, почему Шив'кала рассказал мне об этом. Возможно, он наслаждался моей беспомощностью, желал лишний раз уязвить меня, указав на мое сегодняшнее бессилие. Возможно, он просто садист.
Или это еще одна проверка.
Я так устал от проверок.
Я много от чего устал. И все же, если верить моему сну, в котором я гибну от рук Г'Кара, мне суждено прожить, как минимум, еще десяток лет. Но так я долго не выдержу. Мне нужно найти себе занятие.
Сенна все еще интересует меня. И Вир...
Вир... я должен найти способ вернуть его. Я в этом твердо убежден. Пусть его последний визит сюда завершился кошмаром, но, полагаю, он достаточно понятлив, чтобы впредь держать язык за зубами и не упоминать о Шив'кале. Но как мне убедить моих тюремщиков в том, что Виру можно позволить вернуться?
И Тимов. Как там она?
Всю прошлую неделю я периодически думал о том, услышу ли еще о ней. В душе я надеюсь, что она, как–нибудь, догадается. Поймет, что все лживые обвинения были выдвинуты лишь ради ее блага, что я отчаянно хотел выслать ее с этой планеты, чтобы он была в безопасности.
Как же глупо звучит все, что я сейчас пишу. Насколько безгранична способность индивида к самообману. У Тимов нет никаких причин искать каких–то иных поводов для моей выходки, кроме тех, что лежат на поверхности. Я больше ее не увижу. Никогда.
Что ж... возможно, так будет лучше.
Да. Это так.
Я был бы на седьмом небе от счастья, если бы больше никогда не увидел двух других моих жен. Но по Тимов я буду скучать. Она же, на мой взгляд, вряд ли будет тосковать по мне, и я не могу ее за это винить.
Праздники — простите, „службы”, — проходили за этими стенами громко и бурно. Казалось, они никогда не кончатся. Мне не следовало бы принимать в них участие. Мне надо оставаться в стороне, быть выше всего этого. Легче легкого уйти в какую–нибудь дальнюю комнату и укрыться там от всего этого шума. Но я не смог заставить себя пойти на это. Понимаете,... мне до сих пор нравятся люди, несмотря на все случившееся. Я верю, что они восстанут из пепла и пойдут дальше. Я даже думаю, что они превзойдут нас. Я вижу, где сейчас находится Республика Центавр, и где — человечество. Они кажутся мне звездой, которая только начинает разгораться, она еще засияет. А наша звезда... напротив, меркнет. Конечно же, мой народ в это не верит. А почему они должны в это верить? Я и сам не желаю в это верить. Но я это чувствую. Возможно потому, что считаю себя воплощением центаврианского духа... к тому же, я чувствую, что моя собственная звезда, глубоко внутри, тоже начинает безвозвратно гаснуть.
Но пока что праздник продолжается.
Я бы мог пойти к ним и сказать, что они вымирающий народ, просто они еще этого не понимают. Но я не могу им это сказать, потому что они не желают этого слышать. Да и я, честно говоря, сам не желаю в это верить. Я, тем не менее, надеюсь на свой народ, но больше всего я надеюсь на людей.
| Последнее обновление: 29 ноября 2009 года |
© 2000 Dell Books
Перевод © 2003–2008 Екатерина Гинина, Наталья Семенова.
Оформление © 2009 Beyond Babylon 5,
публикуется с разрешения переводчиков. |
