Во сне все виделось Дурле особенно ясно. 

Проснувшись, он точно знал, чего именно желал для Примы Центавра. Но дел было так много, стольким мелочам требовалось уделить внимание. Он был всем нужен: тот советник чего–то ждет, этот министр зачем–то требует уделить ему пять минут. И всегда всего пять, по крайней мере, в теории. Естественно, когда встреча начиналась, пять минут превращались в пятнадцать, или в двадцать, или в полчаса, или в час. И он понимал, что весь его распорядок срывается. Вот так легко его можно было отвлечь от самого важного. 

Но, засыпая, он видел будущее — свое будущее — невероятно отчетливо. 

Он видел себя парящим в воздухе. Фигура высотой с полсотни метров — гигантская голографическая проекция, которую видно издалека. Ее можно было увидеть с любой точки планеты. Он видел себя: вот он обращается к народу, правит им, собирает вокруг себя и ведет, а они снова и снова выкрикивают его имя, молятся на него, умоляют позволить им стать часть его славной и великой мечты. 

Он говорил им о величии, уготованном Приме Центавра, о славных делах, что предстоит совершить великой республике под его правлением. И они еще громче выкрикивали его имя. Это так возбуждало. 

Он всегда жаждал величия, с тех самых пор, когда ему сказали, что ему никогда не совершить ничего великого. 

Его отец был военным, очень требовательным. У него было два сына–погодка, и очень скоро стало ясно, кто был любимым сыном. Не Дурла. Его старший брат, Солла. 

Дурле трудно было ненавидеть Соллу. Будучи великим ученым и блестящим солдатом, Солла также обладал добрым сердцем. Он мог наводить ужас в бою, но в то же время был снисходителен по отношению к своему младшему брату. Разница в возрасте братьев формально составляла лишь год, но их будто бездна разделяла. Дурле приходилось много трудиться, чтобы добиться желаемого, а Солле, казалось, все давалось легко. Он словно никогда не прикладывал никаких усилий: редко что–либо учил, но получал более высокие отметки, чем Дурла. Дурла никогда не видел, чтобы его брат тренировался, но, все же, клинок Соллы был самым опасным в городе. 

Все знали, что Солла пойдет далеко. 

Именно поэтому Дурла и убил его. 

Последней каплей стала женщина Соллы. Она была необычайно красива и экзотична, дочь знатного вельможи. И юный Дурла, только что отпраздновавший свое двадцатилетие, увидел ее во время одного из редких визитов его семьи к императорскому двору. К несчастью для Дурлы, девушка заметила Соллу и сразу была им очарована. Солла также был от нее без ума, и кто его мог за это винить? Блестящие глаза, длинная золотистая коса, соблазнительно спускавшаяся вниз по виску, тело столь точеное и тренированное, что при ходьбе играл каждый мускул. Бронзовый загар. Каждый раз, когда Дурла видел ее, все его тело просто ныло от желания. 

Как выяснилось, страстью пылал не он один. Был еще один центаврианин, сослуживец Дурлы и Соллы в императорской армии, Рива, и его страсть к этой девушке — Мериэль — была столь сильна, что он поссорился из–за нее с Соллой. Вспыхнула ожесточенная дуэль, и Солла победил, потому что... в общем, Солла всегда побеждал. Но Рива громко поклялся, что отомстит, заявив, что его спор с Соллой еще не окончен. 

Короче, подходящий случай представился, а поводов было предостаточно. Страсть к женщине, обида на талант брата и на то, что родители всегда души в нем не чаяли, хотя Дурла считал, что заслуживает этого ничуть не меньше. Он отравил Соллу... и себя тоже. 

В этом и заключалась хитрость. Он принял тот же самый яд, который подсыпал в еду Солле. Это была самый эффективный способ избежать подозрений. Нужно было всего лишь принять дозу яда, достаточную для того, чтобы проявились явные признаки недомогания, но все же не смертельную. Ему это удалось, и, едва только терзаемый ядом Солла испустил последний вздох, Риву обвинили в отравлении. Сослуживцы Ривы пришли арестовать его. К добру или к худу, в зависимости от точки зрения, Рива не сдался. Он не только не покорился, но еще и пытался сопротивляться. Весьма глупое решение, учитывая, что: а) арестовывать его явилось много народу; б) они все были убеждены, пусть и ошибочно, что убил их друга он. 

В результате, вместо ареста Риву изрубили на мелкие кусочки. 

Все это оказалось весьма на руку Дурле. Как он, собственно, и ожидал. Его убитые горем родители обратили на него внимание, частично из–за чувства вины, но в основном, из–за того, что у них остался единственный сын, и они знали, что он — их единственная надежда на грядущий успех семьи. 

Что же касается девушки... 

Дурла пришел к ней. Хотя его грудь чешуей покрывали медали, душа ушла в пятки. Он притворился убитым горем младшим братом и дал ей понять, что без ума от нее и надеется на то, что препятствий у него больше нет. 

Она посмотрела на него с изумлением и жалостью. 

— Наивный мальчишка, — насмешливо сказала она, хотя в ее устах это звучало странно: на самом деле она была на несколько лет младше его. — У моего рода в отношении меня несколько другие планы, нежели связывать меня с тобой. Твой брат достиг определенного положения, у него была сила. И влияние. Но ты... тебе далеко до этого. По крайней мере, так сказал мой отец, а у него чутье на подобные вещи. Он был весьма высокого мнения о Солле, как о моем потенциальном муже... Рива был чуть похуже, но тоже ничего. Но ты? Ты всегда будешь младшим братом благородного Соллы, славный полет которого был так внезапно оборван. Ты, боюсь, никогда не будешь столь важной персоной. 

Потом она рассмеялась и ушла прочь, покачивая стройными бедрами под ошеломляюще просвечивающей тканью. 

— Мэриел! — окликнул ее он. — Подожди, Мэриел! Подожди, я люблю тебя! Если бы ты только знала, на что я пошел ради того, чтобы быть с тобой... 

Она, конечно же, не знала. К счастью. Если бы она только узнала об этом, то Дурла уже был бы в тюрьме,... если бы собственные родители не убили его раньше. Но Мэриел через некоторое время породнилась с родом Моллари. Ее рука была отдана... 

Ему. 

Лондо Моллари. 

Дурла присутствовал на их свадьбе. Он не понимал, что он там делал..., нет. Он понимал. Это больше походило на фантазию. Он подумал, что вдруг Мэриел в самый последний момент придет в себя и передумает. Что она бросит Моллари ради него. Что она сбежит от Моллари, осознав свою ужасную ошибку, и призовет Дурлу на помощь. 

А потом,... потом будет славная драка. Он бы с боем пробивался наружу, а Мэриел шла бы за ним и восхищалась. Он бы прорубился сквозь толпу, а потом убежал бы прочь вместе с Мэриел, и они бы начали новую жизнь. 

Все это были очень приятные фантазии. К сожалению, не имевшие никакого отношения к реальности. Свадебная церемония прошла без происшествий, и Мэриел почти не смотрела в сторону Дурлы. 

Он стоял поодаль, дрожа от сдерживаемой ярости при одной мысли о Моллари. Моллари являлся ужасным представителем центаврианского мужского населения. Он был гораздо старше Мэриел и слишком уродливым по сравнению с ней. Да, род Моллари был весьма уважаемым, но сам Лондо не был особо перспективным представителем этого дома. Третьесортный тунеядец, так его оценил Дурла. Эта его прическа, эти морщины на лбу, этот его сильный северный акцент и склонность даже в обычной беседе разговаривать так громко, будто он выступает перед народом с балкона. Жалкий и непристойный тип был этот Лондо Моллари. И все же, это его губы касались Мэриел. Это его руки будут ласкать ее, его щупальца... 

Все, что оставалось Дурле — это стоять на месте и смотреть, как церемония подходит к концу. Но он смог это выдержать и, когда толпа доброжелателей окружила Лондо и Мэриел, готовых к отъезду, Дурла держался позади. Он продолжал ждать и до самого конца надеяться на то, что Мэриел оглянется и заметит его. Но она так и не оглянулась. Напротив, она не сводила глаз с Лондо. Она, казалось, была просто счастлива выйти за него замуж, связать с ним свою жизнь... 

Внутри Дурлы все кричало. 

Конечно, все это произошло очень давно. Его увлечение Мэриел было всего лишь юношеской страстью. Так он себе говорил. Он порвал с ней, она была в прошлом... но, на самом деле, она никогда не была частью его жизни. Просто мечтой, фантазией. 

И все же, он так и не женился. И у него даже не было серьезных увлечений. 

Вместо этого он посвятил себя карьере. Раз уж ему не суждено счастья в личной жизни, он мог хотя бы радовать своих родителей, особенно отца, успешной карьерой. И он достиг серьезных успехов на этом поприще. 

Но для его отца Солла по–прежнему оставался лучшим — истинной звездой семьи. Даже после смерти о Солле думали лучше, чем о нем. Однако Дурла сумел достичь высокого положения ценой упорного труда, он прямо–таки жил работой, а такая решимость кое–чего стоила. 

Все это время он продолжал следить за Лондо Моллари. Это было нетрудно. Обычно над ним просто насмехались, не пытаясь скрывать своего отношения. Моллари мог страстно говорить о прежних временах и о том, как ему хочется, чтобы Республика Центавр стала такой, как раньше. Но такое мог сказать любой. Воплотить же эти мечты в реальность было под силу лишь незаурядной личности, обладавшей как мудростью, так и решительностью. Моллари же не имел ни того, ни другого. 

Если бы он держал свой рот на замке, то не было бы проблем, но Моллари славился тем, что, напившись, орал во всеуслышание о том, какой могла бы стать Республика. Когда он стал послом на Вавилоне 5, при дворе поговаривали, что наконец–то Моллари послали туда, откуда никто не услышит его громких воплей. 

Дурле это пришлось по душе. Он просто мечтал о том, как станет наблюдать за концом карьеры Моллари. 

И, кто знает? Возможно, ему настолько опостылеет жизнь, что он сделает доброе дело и пронзит себя собственным мечом, положив всему этому конец. Когда это случится, у Дурлы снова появится шанс заполучить Мэриел. А если Моллари не станет торопиться с самоубийством, то у Дурлы будет время на то, чтобы усилить свои позиции и достичь важного положения и... возможно, тогда Мэриел увидит его в совсем ином свете. 

Иногда, по ночам, лежа на своей спартанской военной койке, Дурла мысленно представлял призрак Моллари, кричащий от бессильной ярости, наблюдая с небес за тем, как Дурла ласкал его вдову с гораздо большей страстью и более успешно, нежели когда–либо удавалось самому Лондо. 

Когда влияние Лондо Моллари начало потихоньку расти, и об этом стало известно при дворе, некоторые удивились даже больше, чем Дурла. Но ни один из них не был так напуган этим, как он. Меньше всего на свете ему хотелось, чтобы Лондо улыбнулась удача, чтобы его карьера пошла вверх. Но вот незадача, к ужасу Дурлы именно это и произошло. 

Его ужас сменился радостью, когда Моллари безо всяких церемоний развелся с Мэриел, и с еще одной из своих жен, Даггер. Он оставил своей женой маленькую хрупкую сварливую женщину по имени Тимов, и это решение озадачило многих, кто был знаком со всеми тремя его женами и готов был биться об заклад, утверждая, что если Моллари и оставит себе одну жену, то это наверняка будет ослепительно красивая Мэриел. В конце концов, в результате Дурле представился еще один шанс, но удача по–прежнему не сопутствовала ему. 

Его обращения к Мэриел оставались без ответа. Он даже не знал, принимала ли она его подарки. Молчание было ясным ответом: он еще не достиг настолько высокого положения, чтобы появиться в поле зрения Мэриел. 

А когда Моллари хитростью устроил так, чтобы стать следующим императором, Дурла понял, что должен создать собственную коалицию внутри правительства — она станет базой его будущей власти. Но для этого нужны друзья и союзники, преданные ему одному. Однако, Дурла, будучи всего лишь капитаном гвардии, не обладал ни собственной властью, ни возможностью назначать на нужные посты своих друзей. Когда Моллари станет императором, естественно, приведет своих собственных сторонников, и Дурлу ждет отставка. 

Так как подобная перспектива его совершенно не устраивала, Дурла решил придерживаться единственно возможной в его положении стратеги: он решил стать идеальным капитаном гвардии. Он держался к Лондо настолько близко, насколько это было возможно, чтобы не пропустить удобного случая. Заполучив хотя бы кусочек власти, он тотчас за него уцепится и с этого начнется его восхождение. Он думал, что этот процесс займет несколько лет, и надеялся, что за это время семейное положение Мэриел не изменится. 

К удивлению Дурлы, ждать ему не пришлось. Лондо, опровергнув все предписания придворных ученых мужей, назначил его на ключевой пост министра Внутренней Безопасности. Моллари подтвердил свою противоречивость. У Дурлы сложилось твердое убеждение в том, что император на самом деле его на дух не переносил. Моллари каким–то образом подсознательно чувствовал, что Дурла презирает его, жаждет власти и не успокоится до тех пор, пока сам не облачится в белое. 

Но, по причинам, которые были за пределами его понимания — можно назвать это глупостью, убийственным стечением обстоятельств, всем, что придет в голову, — Моллари не только доверил Дурле очень ответственный и дающий большую власть пост, но и не стал возражать против размещения на ключевых должностях его союзников. 

Дурла не знал, почему Моллари так поступает. У него было на этот счет несколько теорий. Наиболее вероятной он считал одну: видимо, по каким–то причинам Моллари терзало сильное чувство вины за развязанную им войну, и на этом он сломался. Это было единственное, хоть сколько–нибудь разумное объяснение. 

В этот вечер, засыпая, Дурла размышлял о странной цепи обстоятельств, что привели его к нынешнему положению. Возможно, из–за того, что все было так свежо в его памяти, в то время, когда его сознание витало в сероватой дымке между сном и явью, перед ним промелькнули лица. Его родители, его брат, солдаты, Моллари, и выше всех Мэриел с ее великолепными зубами и сверкающими глазами... 

— Дурла, — шептала она. 

Она протянула ему руку, и сон стал еще более странным, ее прикосновение было слишком материальным, так не бывает во сне. 

— Дурла, — снова позвала она, одновременно поманив его за собой. Вокруг нее вращались цветные вихри. 

Дурла мысленно видел, как он шагнул к ней. Взял за руку. 

„Нет”, подумал он, „это совершенно не похоже на другие сны”. Обычно, образы, которые он видел во снах, подсказывала ему зрительная память. Он видел их, не более того. Но сейчас, взяв ее за руку, он почувствовал, какая она твердая, теплая, живая. 

— Пойдем, — сказала она и легонько потянула его за руку, но Дурла, из любопытства, воспротивился. Вместо того чтобы двигаться за ней, он, напротив, привлек ее к себе, обхватил за плечи и страстно поцеловал. Она не сопротивлялась: казалось, ее тело растаяло в его руках. Он почувствовал, как по телу разлилось приятное тепло, а она, вдруг, оказалась уже не в его руках, а в нескольких шагах от него, и оттуда, кокетливо помахивая ему, призывала следовать за собой. 

— У нас еще будет достаточно времени для этого, любовь моя, — поддразнивая, сказала она. 

Он последовал за ней, и нереальность закружилась вокруг них. Пурпурные и красные облака, казалось, пульсировали, и Дурла понял, что они находятся в гиперпространстве, двигаясь без усилий на световой скорости. Им явно был не нужен космический корабль: они были выше таких мелочей, свободны от них. 

— Куда мы направляемся? — спросил он. 

— Увидишь, — ответила она. 

Гиперпространство вокруг них рассеялось, и далеко внизу, прямо под ногами Дурлы материализовалась планета. Внезапная вспышка света, и вот они с Мэриел уже стоят на поверхности планеты. Небо затянуто оранжевой дымкой, и грязь из–под их ног, превращаясь в клубы пыли, поднималась вверх. 

— Где мы? — спросил Дурла, — что это за место? 

— Отдаленный мир. Его назвали К0643, — сказала Мэриел. Она стиснула его руку и добавила. — Пойдем. 

Он подчинился. И, пока они бродили по планете, он понял, что никогда раньше не испытывал такого счастья, такого блаженства. Он боялся сказать что–либо, опасаясь тем самым разрушить очарование момента и проснуться. 

— Республика Центавр должна расширяться, — сказала она. 

— Знаю. Мы должны показывать союзным мирам, что нас надо опасаться, что мы... 

Но Мэриел покачала головой. Нет, она не была раздражена тем, что он сказал, напротив, ее нежность по отношению к нему, кажется, только возросла. 

— Ты говоришь о завоеваниях. Но они — не твоя первоочередная забота. 

— Да? 

— Да, любовь моя. 

Он подумал, что готов заплакать от радости, упиваясь своей эйфорией. Любовь моя! Она назвала его „любовь моя”! 

— Ты должен найти то, о чем никто больше не знает. Есть такие миры, которые не интересуют Альянс. Отдаленные миры, наподобие этого. Ты должен организовать археологические экспедиции. Тебе надо начать раскопки. Ты должен определить место. Пока ты занимаешься этим, Межзвездный Альянс будет смеяться над тобой. Они будут издеваться и говорить: „Посмотрите на некогда великую Республику Центавр, которая осела на пустых мирах и копается в грязи, как примитивное животное!” Пусть болтают. Пусть убаюкивают себя обманчивым ощущением безопасности. 

Это долго не продлится, они обнаружат свою ошибку,... но будет уже слишком поздно. Обрати свой взгляд за пределы Примы Центавра. Там, и только там ты найдешь свое истинное величие. 

— А ты? Если я это сделаю, ты будешь моей? 

Она засмеялась и кивнула. Но потом предостерегающе добавила: 

— Не ищи меня. Как бы это ни было для тебя соблазнительно, не делай этого. Если ты будешь преследовать меня, я буду тебя презирать. Я сама приду к тебе. Ты должен это понять. Меня тянет к тебе, но я стану твоей только тогда, когда ты будешь в состоянии назвать меня своей. 

— И эта планета даст мне такую возможность? 

— Эта, и многие другие, подобные ей. У тебя есть ресурсы. Организуй раскопки, собери рабочих. Назначь руководителями нужных людей. Ты можешь это сделать, Дурла. Я верю в тебя. И ты можешь верить мне. 

Она взяла его за руки, нежно поцеловала его пальцы, а потом отпустила их. Он смотрел на свои вытянутые руки, как будто они принадлежали кому–то другому. Она отошла назад, почти паря в воздухе. 

Он попытался последовать за ней, но она легко продолжала удерживать дистанцию между ними, в немой мольбе протягивая к нему руки. 

Дурла ворочался в постели, его руки в реальном мире хватали воздух, когда он пытался дотронуться до Мэриел во сне. 

Он перестал размахивать руками, когда маленькое паукообразное существо спрыгнуло с его правого виска и поползло по полу. Последние шаги до своей цели оно преодолело одним скачком. Прядильщик Снов прыгнул на живот Шив'калы и уютно устроился там. 

— Отличная работа, — мягко сказал Шив'кала. 

Он не станет действовать, основываясь только на одном этом видении, — предупредил Прядильщик Снов — специально выведенная разновидность Стража. 

— Да, я знаю. Придется провести несколько сеансов, чтобы он это действительно осознал. Но когда он сделает... 

Ему не удалось закончить фразу. 

Он услышал шаги. Дурла пару раз вскрикнул во время сеанса, возможно, ночная охрана решила проверить, все ли с ним в порядке. 

Гвардеец открыл дверь и заглянул внутрь, но Дурла был спокоен. Он продолжал спать, его грудь мерно поднималась и опускалась. Охранники просканировали комнату, сделав это так осторожно, что Дурла даже не пошевелился. Осмотр ничего не дал. 

И они удалились, так и не заметив дракха, спокойно стоявшего в полумраке, сливаясь с тенью, и вынашивавшего планы...