Зак Аллен, начальник службы безопасности Вавилона 5, смотрел на Вира, приподняв бровь, его пронизывающий взгляд выражал неприкрытую насмешку. 

— Рем Ланас? Вам нужно что–либо разузнать о Реме Ланасе? 

Вир сидел в офисе Зака, чинно положив руки на колени. 

— Да, если это вас не затруднит. 

— Это один из ваших? Я имею в виду, центаврианин? 

— Да. Мы, конечно, сами в состоянии разыскать своих граждан, в обычных условиях, но из–за бомбардировок наши архивы в полном беспорядке. Мы полагаем, что он, вероятно, находится здесь. 

— Это так важно для вас? 

Вир неловко заерзал на своем месте. 

— У вас есть какие–то причины для подобного допроса, мистер Аллен? Нет–нет, — поспешно добавил он, — я бы мог ответить на все ваши вопросы. Я не это имею в виду. Я могу даже потратить весь день, отвечая на ваши вопросы. У меня на сегодня не запланировано никаких дел. Так что если вы желаете продолжать... 

Зак поднял руку, пытаясь прервать поток слов Вира. 

— Просто мне хотелось знать, — медленно произнес Зак, — не опасен ли он, и стоит ли мне принять соответствующие меры предосторожности? 

— Опасен! О... о... нет. Вот умора–то, — Вир тоненько захихикал. — Это действительно смешно. Особо опасный центаврианин. Нет, — сказал он, внезапно посерьезнев. — Никто из наших граждан не представляет собой угрозы, ни для безопасности, ни какой–либо другой. Мы, да и я тоже, не хотим, чтобы кто–либо думал, что центавриане могут чему–то угрожать. Потому что, как вам известно, стоит только случиться чему–либо подобному, налетят корабли и начнут стрелять, бомбить и..., в общем, будет полный бардак. Мы не хотим этого. И никто этого не хочет. Я не хочу, вы не хотите... 

— Рем Ланас. 

— Уверен, что он тоже этого не хочет. 

— Я хотел просто, — терпеливо произнес Зак, — узнать, кто он? Почему вы хотите его найти? 

— Ну... — Вир отчаянно пытался протянуть время, а потом сказал. — Деньги. 

— Деньги? Какие еще деньги? 

— Рем Ланас получил порядочную сумму. Умер его отец. И Ланасу полагается большое наследство, которое ему хотят вручить его родители, хотят, чтобы он узнал... 

— Родители? Так вы же сказали, что его отец умер. 

— Да... верно. Но это его приемные родители. Отец отдал его в другую семью, когда тот был совсем маленьким. Умирая, его отец почувствовал угрызения совести, поэтому все свое состояние завещал сыну. Это трагическая история. Очень неожиданная смерть. Понимаете, его отец был оперным певцом, однажды он выступал на улице и широко открыл рот, чтобы взять октаву, но внезапно низко летящая птица... 

— Хорошо–хорошо, понятно, — быстро произнес Зак, явно не желая слушать конец истории. — Давайте посмотрим, есть ли у нас записи о пребывании здесь Рема Ланаса. 

Пока Зак отправлял запрос через компьютер, Вир лихорадочно размышлял. Он всегда был никудышным лжецом. Он чувствовал себя при этом очень неловко, и всегда было видно, когда он врет. Окружающие могли подумать, что так долго проработав с Лондо, он мог бы поднатореть в притворстве. Но единственное, чему он выучился за это время, это невнятно безостановочно бормотать до тех пор, пока люди не соглашались с его словами просто для того, чтобы он заткнулся. Ему было не дано просто взять и солгать. Но, изрыгая поток полной чепухи, он получал шанс. 

Сейчас все дело было в том, что сам Вир толком не знал, кто такой этот Рем Ланас, и насколько он важен. Но Лондо почему–то упомянул о нем. 

Вир вспомнил тот день на Приме Центавра, когда Лондо обратился к народу. Его речь была полна гнева, казалось, что в ней было больше призывов к мести, нежели к примирению. Когда Шеридан, Деленн и Г'Кар высказали свои замечания насчет столь странного содержания его речи, Вир искренне заверил их в том, что у Лондо, должно быть, имелись на то причины. Он верил в это тогда, продолжал верить и теперь. Лондо никогда ничего не делал без причины. Иногда его мотивация могла ужаснуть кого угодно, но, все же, она неизменно присутствовала. 

Поэтому, когда Лондо обмолвился об этом Реме Ланасе, Вир, справившись с первым смущением, решил, что, видимо, по какой–то причине, Лондо пытался ему таким образом что–то сообщить. Именно поэтому он направился в кабинет Зака сразу после возвращения на станцию. Он не знал наверняка, зачем именно он пришел сюда, что ему нужно искать или что ему делать с полученной информацией, но старался не загадывать. Он решил действовать последовательно. 

— Попался, — объявил Зак. 

Голос Зака вывел Вира из состояния задумчивости. 

— Да? Где? 

— Я не имел в виду то, что мы его задержали..., зачем нам это? Или мы должны это сделать? 

Вир нервно засмеялся. 

— Ну, конечно же, нет. Зачем вам это? 

— Если судить по этим данным, — продолжил Зак, глядя на экран, — то он прибыл на станцию около шести месяцев назад. 

Он помолчал, изучая данные на экране компьютера, а потом произнес: 

— С этим может возникнуть проблема. 

— Что? Какая проблема? 

— Ну, — Зак задумчиво почесал подбородок, — у меня нет записей о том, что он снял здесь жилье. Нет записей о том, что он устроился на работу. Я могу только предположить, что он, возможно, живет в Трущобах. 

— Трущобы? Вы в этом уверены? 

— Нет, не уверен. Например, есть вероятность того, что ему каким–то образом удалось улизнуть со станции, минуя нас. Тогда его здесь нет. Он также мог снять комнату или наняться на работу по фальшивым документам. 

— Но в этом нет никакого смысла. Если у него есть фальшивые документы, то почему бы ему не пользоваться ими с самого начала? — спросил Вир. 

Зак ухмыльнулся. 

— Неплохо, мистер Котто. Из вас вышел бы неплохой работник службы безопасности. 

— Да? Вы на самом деле так считаете? Или вы шутите? 

— Я шучу. 

— Ох, — у Вира будто гора с плеч свалилась. 

— Но вы правы. Нет смысла приезжать под своим настоящим именем, а потом прятаться под другим. И это возвращает меня к первоначальному предположению о том, что он живет в Трущобах. Там все просто: нашел место, поставил палатку — и все, живи себе, крутись, как можешь. Заплатил деньги одному из тамошних паханов, и ты уже принят. Вы хотите, чтобы я послал туда своих людей разыскать его? 

— Нет, — быстро ответил Вир. — Я сам этим займусь. Я..., в общем..., я — друг семьи. Я обещал, что найду его. Это своего рода... дело чести. 

— О... Дело чести. 

— Верно. Ну, спасибо вам за помощь. Будет здорово, если вы перешлете копию его фотографии и данные о нем на мой компьютер, — Вир поднялся, так яростно потряс руку Зака, будто пытался оторвать ему кисть, а потом буквально вылетел из офиса. 

Дойдя до дверей своей каюты, Виру пришлось остановиться, дабы отдышаться и привести свои мысли в порядок. Его сердца бешено стучали, а он даже толком не понимал, почему так волнуется. Он только понял, что у него появилось предчувствие: что–то должно вот–вот произойти..., что–то такое, о чем знал Лондо. Но Лондо не сказал ему ничего, кроме каких–то отрывочных намеков. 

Не сказал. Или... не мог? 

Может быть, Лондо просто сказал ему все, что мог? Хотя это было совершеннейшим бредом. В портретной галерее они с Лондо были одни. Может, Лондо подозревал, что за ним следят и что его разговоры в любой точке дворца подслушивают? Но тогда они могли выйти на улицу, или найти место, какое–нибудь, где можно было бы скрыться от любопытных глаз и ушей. Лондо, несомненно, был докой в вопросах поиска безопасных мест. 

Но... что, если такого места просто не существует? 

Эта мысль ужаснула Вира до безумия. 

Возможно ли такое? Неужели кто–то способен следить за Лондо повсюду? Быть может, им удалось подсадить в него какое–то подслушивающее устройство или маячок. Но... почему же он до сих пор все это терпит? Почему он с этим смирился? Он ведь был императором. Императором Республики Центавр! Пусть даже большая часть этой Республики лежит в руинах, но она все еще жива. Нельзя оставаться верным государству, злоумышляя против государя. 

Но если дело обстояло именно так..., если на Лондо как–то посадили жучок, или же — что маловероятно, но все же, — там был кто–то, настолько вездесущий, что даже Лондо его опасался, тогда все обретало смысл. Но кто бы это мог быть? 

Дурла. Вот и ответ. 

Возможно, подумал Вир, Дурла каким–то образом шантажирует его. Может быть, ему в руки попала какая–то ужасная правда о Лондо, и он получил власть в обмен на молчание. И пока Дурла владеет этой тайной, он может удерживать Лондо на коротком поводке. 

Это заставило Вира призадуматься: что же такое смог выяснить Дурла, раз Лондо согласился пойти на это.... уступил жалкому коротышке, лишь бы только не допустить огласки? Все–таки, самые ужасные и самые великие поступки Лондо отнюдь не были тайной, именно они, в первую очередь, и привели его на трон. Что же еще мог натворить Лондо настолько отталкивающего? 

Но, что бы там ни было, вся эта история вызывала у Вира крайнее раздражение и беспокойство. Она заставила его задумался о том, насколько подозрительным типом он стал, и о том, достаточно ли такой степени подозрительности для собственной безопасности. Дурла явно много знал о Вире, и Вир нутром чуял, что тоже может оказаться мишенью шантажиста. Конечно же, это зависело от того, считает ли его Дурла угрозой, является ли Вир — умышленно или нет, — помехой для осуществления планов Дурлы, какими бы они ни были. 

Размышляя об этом, Вир, наконец, открыл дверь и вошел в каюту. Но, услышав чей–то голос, подскочил почти на полметра в воздух. 

— Привет! 

Вир прислонился к стене, схватившись за ведущее сердце. 

— Мистер Гарибальди, — с трудом выдохнул он, — что вы здесь делаете? Как вы сюда попали? 

— Когда работаешь начальником службы безопасности, — ответил Майкл Гарибальди, поднимаясь с кресла, в котором, судя по всему, он чувствовал себя вполне комфортно, — то у тебя появляются кое–какие навыки. И они остаются даже тогда, когда получаешь повышение и становишься начальником службы безопасности президента Межзвездного Альянса... Кстати, о нем... он бы хотел с вами встретиться. 

— Да? 

— Да. А что? Почему вы так нервничаете? 

— Нервничаю? — Вир засмеялся. — С чего вы взяли? 

— Ну, обычно, когда вы нервничаете, то размахиваете руками... как, например, сейчас. 

— Что? А, это. Нет–нет... я просто... у меня небольшие проблемы с кровообращением, вот я и пытаюсь размяться. 

Он некоторое время размахивал руками, а потом сказал: 

— Ну вот, кажется, достаточно, — после чего скрестил руки на груди. — Так зачем же он хочет со мной встретиться? 

— Ради бога, Вир. Вы же знаете, как все это делается ... „наше дело не спрашивать — зачем, а...” в общем, вы меня поняли. 

— Да, конечно, я вас понял. Понял? Вообще–то... на самом деле, я вас не понял. „Наше...” что? 

— Сделать или умереть. 

— А–а. Здорово сказано, — сказал Вир без особого восторга. 

— На самом деле, это цитата из поэмы „Атака Светлого отряда”. [В оригинале — непереводимая игра слов. The Charge of the Light Brigade — знаменитая в англоязычных странах поэма Альфреда Теннисона об атаке бригады легкой кавалерии под Балаклавой 25 октября 1854 г. во время Крымской войны. — Прим. ред.] 

— О, это не про тот самый отряд, который атаковал на скорости, превышающей скорость света? 

Гарибальди тяжело вздохнул, а потом лукаво улыбнулся и указал на дверь: 

— Я все объясню по дороге. 

Они вышли из каюты и направились по коридору. Мысли Вира запутались еще больше. Гарибальди, как обычно, не показывал, что у него на уме. Что ему известно? Как много ему известно? И, что более важно, как много известно ему самому? Вир почувствовал, что земля будто уходит у него из–под ног, в этой неизвестности опереться было решительно не на что. 

Гарибальди нес какую–то чепуху. Вир механически кивал, сохраняя на лице застывшую улыбку, всем своим видом показывая, что слушает, но, на самом деле, это было не так. Он потер уголок глаза... и увидел... нечто. 

Оно было там всего мгновение, но когда Вир обернулся, чтобы лучше рассмотреть это, все уже исчезло. Вир моргнул, потом снова потер глаз, постарался снова увидеть это, чем бы оно ни было. Он понятия не имел, что именно пытался разглядеть. 

— Вир, с вами все в порядке? — спросил Гарибальди, явно встревожившись. 

Вир попытался мысленно представить, что он там увидел. Кажется, это была закутанная в плащ фигура. Некто, криво улыбаясь, наблюдал за ним. Но теперь привидение исчезло, и Вир терялся в догадках, не начались ли у него галлюцинации от стресса. 

Да, это все от стресса. Ведь он никогда раньше не испытывал столь сильного стресса. И больше всего его угнетало то, что он до сих пор не понимал, из–за чего весь сыр–бор. 

Вир ответил с несколько большей откровенностью, чем диктовалось здравым смыслом в данной ситуации: 

— Нет, мистер Гарибальди. Со мной не все в порядке. И, знаете что? Знаете, что в этом самое скверное? 

Гарибальди покачал головой. 

— Самое скверное, — продолжил Вир, — в том, что если бы у меня все было бы отлично..., то подобное состояние оказалось бы для меня настолько непривычным, что я, возможно, дико перепугался бы и не знал, как поступить. Вы ведь понимаете, о чем я говорю? 

— Да. Полагаю, что понимаю. Вы просто боитесь расслабиться. 

Но Вир покачал головой. 

— Нет. Это вовсе не так. Я не боюсь. Просто я забыл, как это делается. 

— Вир, — медленно произнес Гарибальди, — учитывая то, что здесь произошло ... и то, что продолжает происходить на Приме Центавра... возможно, это то самое добро, которого не бывает без худа. 

— Тогда, должно быть, это чересчур хитрое добро, — сказал Вир. 

Джон Шеридан, увидев вошедшего в кабинет Вира, поднялся из–за стола. На президенте был обычный темный костюм. Он пригладил аккуратно подстриженную, тронутую сединой бородку и задумчиво посмотрел на Вира. Вир пытался прочитать на его лице, зачем он понадобился, но Шеридан был слишком опытен, чтобы позволить собеседнику хоть что–то понять по выражению своего лица. Шеридан уже почти год был президентом, а за те четыре года, что Вир был с ним знаком, ему никогда не доводилось видеть, чтобы этот человек преждевременно открывал свои карты. 

— Вир, рад вас видеть, — сказал он, протягивая руку. — Полагаю, что ваша поездка на Приму Центавра обошлась без приключений? 

— О, да. Это было прекрасное космическое путешествие. Нечего даже вспомнить. 

Он крепко пожал руку Шеридана. Это была одна из многочисленных земных традиций, к которым он уже привык. Он отчетливо помнил, как впервые прибыл на Вавилон 5: тогда он так нервничал, что его руки были прямо–таки мокрыми от пота. 

Вир до сих пор помнил выражение лица Синклера, тогдашнего командира станции, как он старался сохранить подобающие ситуации манеры, одновременно незаметно пытаясь вытереть свою мокрую руку о штаны. Что же касается Лондо, ну... Лондо был слишком поражен, его хватило лишь на то, чтобы послать Вира куда подальше. 

За минувшие годы он прошел долгий путь наверх. Но, в какой–то мере, всегда чувствовал себя так же неловко. 

— Хорошо, хорошо, — Шеридан быстро постучал пальцами по столу. — Ну..., полагаю, что у вас много дел... 

— На самом деле, нет. Так как я только что вернулся, у меня пока никаких назначенных дел. 

Вир просто старался услужить, но по выражению лица Шеридана он понял, что президент вовсе не рад это слышать. Он запоздало понял, что это была просто дань вежливости, предлог для того, чтобы перейти к делу. 

— Но, если у кого и есть дела, так это у вас, господин президент, — быстро добавил Вир, — и мне приятно, что у вас нашлось время обсудить... ну, то, что мы должны с вами обсудить. Так... почему бы нам не перейти к делу? 

— Да... я полагаю, что стоит... — Шеридан на мгновение запнулся. — Дело касается прогулки по Трущобам, которую я собираюсь завтра предпринять. 

— Прогулки, — эхом откликнулся Вир, с его лица спало всякое выражение. 

— Да. Некоторые члены Альянса пытаются обратить внимание на состояние Трущоб. Они считают, что они представляют собой..., в общем..., то, с чем им трудно примириться. Некоторым расам не нравится постоянное напоминание о том, что в их культуре есть ... „потерянные”, а именно Трущобы зачастую служат прибежищем для этих несчастных. 

— Так они хотят ликвидировать это пристанище? 

— Не совсем так. Это своего рода проект, направленный на изменение этого места. Различные расы решили объединить усилия в попытке убедить большую часть эмигрантов со своих миров, живущих в Трущобах, вернуться домой. К тому же, есть корпорации–спонсоры, заинтересованные в том, чтобы очистить Трущобы. 

— Трудно поверить в то, что это возможно. 

— Знаю. Взять темное нутро Вавилона 5 и превратить его во что–либо приемлемое, — клянусь, что некоторые спонсоры действительно верят в то, что смогут преобразовать Трущобы в место настолько красивое и безопасное, что люди семьями станут проводить там выходные. На мой взгляд, это розовые мечты, но... — он пожал плечами. Вир повторил его жест. — В любом случае, представители спонсоров и официальные лица различных рас собираются отправиться на эту прогулку. Идея широко освещалась в прессе. Если вам интересно мое мнение, то это типичный ход для политика, отличный ход. Выступить перед прессой в качестве участника такого проекта — отличная возможность произвести хорошее впечатление на соплеменников. Это древний хрестоматийный политический прием. И вас, если помните о приглашении, мы тоже просили принять в этом участие. Так как вы являетесь представителем Центавра на Вавилоне 5, это совершенно естественно. 

— Да, конечно. Только не подумайте, что мне это не по душе, — сказал Вир. 

На самом деле, он не помнил, приходило ли ему приглашение. Вир относительно недавно стал послом. У него не было помощника: его просто не назначили. Его личные финансы были крайне скудными, особенно после бомбардировок, в результате которых собственность его семьи пребывала в полном беспорядке. А какого–нибудь конкретного бюджета ему официально до сих пор не было выделено. Он надеялся обсудить эту проблему с Лондо, но такой возможности не представилось. 

В итоге, Вир часто чувствовал себя разоренным. К счастью, за годы работы помощником у Лондо он превратился в отличного организатора. Но быть помощником посла — это совсем не то, что быть послом и помощником в одном лице, это слишком большая перегрузка. 

Но он не видел причин объяснять все это Шеридану. Поэтому он кивнул и улыбнулся, всем своим видом показывая, что понял и поддерживает начинание Шеридана. 

— Проблема в том... что я оказался в неловком положении, — признался Шеридан. — Некоторые члены Альянса увидели в списке приглашенных ваше имя, и..., взбесились. 

— Взбесились? 

— Поймите, Вир, дело вовсе не в вас, — быстро сказал Шеридан. — Я знаю, что вы прекрасный, честный и очень благородный центаврианин. Но другие вас не знают, и считают, что вы просто... 

— Типичный центаврианин? — Вир заметил смущение Шеридана и грустно вздохнул. — Все, как вы говорите, правильно. Я знаю, что мой народ своими действиями не приобрел много союзников. Нам остается, как вы говорите, выжимать то, что мы посеяли. 

— Вообще–то мы говорим „пожинать”, но, учитывая то, что сделал Центавр с некоторыми мирами... — он махнул рукой. — Нет. Не стоит ворошить прошлое. Суть в том, Вир, что во время этого тура некоторые представители ведущих рас не желают видеть... так сказать, никакого представителя центавриан. Центавр для них по–прежнему хороший раздражитель, причем не только из–за действий Республики в прошлом, но и из–за текущего положения дел, из–за отношения к Альянсу на Приме Центавра. Все, начиная с той речи Лондо, и заканчивая публикациями в „Правде” [Verity в оригинале. — Прим. ред.] — новой центаврианской официальной газете. 

— О, да, „Правда”, — с этим Вир был более–менее знаком. С тех пор, как началось восстановление, на Приме Центавра очень быстро исчезли всякие независимые издания. Но потом, откуда ни возьмись, появилась „Правда”, объявившая себя „голосом центаврианского народа”. 

Газета считалась независимым изданием, но ходили слухи, что она является рупором проправительственных сил. Теперь, побывав на Приме Центавра, Вир мог поклясться, что к изданию этой газеты приложил немало сил Дурла. Он же и контролировал все ее публикации. Но это, естественно, не стоило обсуждать с Шериданом. Это его не касалось. Если бы он даже мог что–то изменить в данной ситуации, это не его дело. 

„Правда” пользовалась любой возможностью, чтобы очернить Межзвездный Альянс и его цели. Ее статьи призывали к возвращению былого величия Примы Центавра... но Вир не заметил, чтобы там указывались конкретные способы достижения этого величия. Как будто авторы статей хотели разжечь огонь национализма среди читателей, но не указывали им конкретной цели. Или, по крайней мере, пока не указывали. 

— Так вы хотите сказать, что мое участие нежелательно? — спросил Вир. 

— Нет. Нет, я этого не говорил. Альянс понимает, что лучший способ трудиться во имя будущего — это набрать в свои ряды как можно больше союзников. Это касается и Центавра. Мне просто хочется предупредить вас о неприязни со стороны некоторых, о том, что наверняка найдутся те, кто изо всех сил станет пытаться причинить вам неудобства. Хотя я уверяю, что сделаю все, что в моих силах... 

— В этом нет необходимости, — спокойно ответил Вир. — Я не хочу ставить вас в затруднительное положение. 

— Вир... — усмехнулся Шеридан, — я — президент Межзвездного Альянса. Попадать в затруднительные положения — это часть моей работы. 

— Да, я это знаю. Тем не менее, я считаю, что не стоит усложнять вашу работу. Она и без того не сахар, не так ли? Истина в том, господин президент, что я не хочу быть там, где меня не слишком рады видеть. Поверьте, у меня есть большой опыт, связанный с пребыванием в различных местах, где меня не желали видеть. Так что я стал весьма толстокожим. 

— Вир... 

Вир поднялся. 

— Было приятно поговорить с вами, господин президент. Рад, что вы сумели выкроить на это время. Рад выяснить, где мое... где наше, так сказать, Республики Центавр, место. 

— Вир, разве вы не слышали то, что я вам сказал? — с явным раздражением произнес президент Шеридан. — Я не собираюсь позволять членам Альянса оказывать на меня давление. Просто я слегка „намекнул” на возможность затруднений, но это вовсе не значит... 

— На самом деле, господин президент, ... это значит то, ... именно то, о чем вы думаете. Мне пора. 

Вир направился к двери. Шеридан обошел вокруг стола, он выглядел заметно обеспокоенным. 

— Вир..., — начал было он. 

Вир повернулся к нему, расправил плечи и сказал: 

— Думаю..., думаю, будет лучше, если вы впредь будете обращаться ко мне „посол Котто”. 

И с этими словами он вышел из кабинета Шеридана.