Вир не знал, что его ждет по возвращении на Приму Центавра. 

Он покинул свой мир сразу после церемонии инаугурации при весьма неприятных обстоятельствах. Города были превращены в дымящиеся руины, а Лондо произнес странную речь, будто ему хотелось раздуть пламя мести и враждебности по отношению к Межзвездному Альянсу. Что хорошего может выйти, если заставить центаврианский народ работать еще больше? Озадаченный Вир принялся размышлять над этим. Им надо понять, что сейчас настало время для примирения. Время искупления. 

Да... это именно то, что требовалось, подумал Вир, в то время как шаттл приближался к пункту назначения — главному космопорту Примы Центавра. Искупление. У центавриан было много чего такого, что требовало искупления. 

По правде говоря, они причинили немало зла. Они напали на нарнов, они помогали самой злейшей из всех злых рас, Теням. Длинный шлейф грехов тянулся за всей их расой, и теперь их призвали к ответу. Их всех. Но отвечать за свои грехи оказалось очень неприятно, особенно, когда центавриан задели за живое и заставили их — бедных обманутых граждан Примы Центавра, — почувствовать себя жертвами. Да, это было недоразумение. Да, по–видимому, это был преднамеренный сговор с целью очернить доброе имя Примы Центавра в глазах других рас. Но разве не они сами виноваты в том, что подобный заговор оказалось так легко провернуть? 

Если бы у них была репутация мирной, неагрессивной и благородной расы... то никто не смог бы выставить их в качестве пугала. Но центавриане, обагрив руки в крови, своими собственными действиями заставили всех понять, что являются смертоносной силой, с которой стоит считаться. 

А теперь пришла пора расплаты. Пора взглянуть на последствия. Просто посмотреть. 

— Посмотрите направо, — раздался из динамиков голос пилота. — Вы увидите, что весь северный квартал нашей славной столицы восстановлен. Работы ведутся в других частях города, в рамках программы реконструкции, разработанной нашим славным императором. Он лично следит за ее исполнением. Рост центаврианской промышленности сейчас не только способствует оживлению нашей экономики, но и позволяет производить выплаты — часто в виде бартера — репараций, которые мы столь великодушно согласились выплатить членам этого неблагодарного Межзвездного Альянса. 

Вир сглотнул. Ему не понравилось, как все это прозвучало. Более того, он чувствовал, что пилот читает заранее подготовленный текст. Он задумался о том, кто мог его подготовить. Вир окинул взглядом салон, чтобы увидеть реакцию сидевших рядом с ним пассажиров. Все они были центаврианами. Он с удивлением заметил, что все они кивали в унисон, слушая комментарии о великой работе императора,... а при упоминании о Межзвездном Альянсе, все, как один, качали головами и хмурились. 

Н–да, ничего хорошего. Ему определенно стоит поговорить об этом с Лондо. Проблема заключалась в том, что он понятия не имел, что именно нужно сказать. 

Он пытался сохранить такой же тесный контакт с Лондо, какой был на протяжении всех лет, когда тот был послом на Вавилоне 5. Он и представить не мог, с какими проблемами вдруг столкнется. Он думал, что обычно общительный Лондо будет по–прежнему поддерживать связь со своими союзниками на станции. Что будет стараться как можно чаще связываться с ним, узнавать все последние сплетни и слухи. Но этого не произошло. Проходили недели, месяцы, а Вир все никак не мог связаться с Лондо. Вместо этого его собеседником все чаще становился Дурла, министр Внутренней Безопасности. От его вида Вира бросало в дрожь. Последним, кто вызывал у него подобные эмоции, был небезызвестный мистер Морден, и неприязнь к тем отношениям никуда не делась. Головы и жизни отношения лишись, но неприязни — нет. 

— Я сообщу императору о вашем беспокойстве. Император сейчас занят. Император высоко ценит ваши доклады, — подобная литания дежурных фраз так часто срывалась с уст Дурлы, что Вир научился предугадывать их. А когда Виру чудом удавалось дозвониться до Лондо, император всегда разговаривал с такой осторожностью, что у Вира сложилось стойкое впечатление, будто все их разговоры прослушиваются. Абсурдная мысль. Лондо, в конце концов, был самым влиятельным лицом на Приме Центавра. Теоретически, не было никого и ничего, у кого хватило бы духу и могущества, чтобы контролировать интересы и деятельность императора. Кого же боялся Лондо? 

Потом Вир вспомнил о судьбе предыдущих центаврианских императоров, и ответ стал очевиден: всех. 

Но Лондо не походил на других императоров. Он, определенно, не был похож на сумасшедшего Картажье. И у него не было ничего общего с регентом, который превратил их мир в руины. Лондо был добрым и порядочным центаврианином. Ведь это что–то да значило? Или нет? 

К сожалению, он сам не мог точно ответить на этот вопрос. 

К счастью для всех пассажиров, мысли Вира никак не повлияли на безопасную посадку. Пока беспокойные мысли Вира сумбурно скакали в его голове, шаттл опустился на посадочную площадку главного космопорта. 

— Посол Вир! 

Вир чуть было инстинктивно не обернулся, чтобы увидеть, кого окликнули. Для него по–прежнему было потрясением слышать титул „посол” перед своим именем, и он всегда чувствовал себя слегка виноватым, будто был самозванцем. Или была допущена ошибка, и его, Вира, вызвали сюда, чтобы... 

На сей раз ему удалось подавить этот импульс, и он поднял глаза, чтобы рассмотреть, кому он понадобился. 

Он увидел перед собой очень высокого мужчину. Бледное, как у мертвеца, лицо, глубоко запавшие глаза, а голос, казалось, исходил откуда–то снизу, чуть ли не из лодыжек. Когда он подошел поближе, у Вира сложилось впечатление, будто незнакомец постоянно наклоняется вперед, чтобы услышать собеседника. Его волосы были средней длины и такими же светлыми, как и кожа. Рядом с ним стоял мальчик, которому можно было дать на вид лет тринадцать. Виру показалось забавным, что в то время как высокий мужчина был одет в некое подобие ливреи, которая ассоциировалась у Вира с императорским двором, на мальчике была какая–то новая форма, такой он раньше никогда не видел. Мундир был практически полностью черным, Виру слегка ужаснулся от мгновенно возникшей у него ассоциации с формой Пси–Корпуса, но поперек груди мальчика была перекинута кроваво–красная лента. 

— Посол Вир, — произнес высокий мужчина, — меня зовут Кастиг Лион, я советник Департамента Развития, связанного с ведомством министра Дурлы. Для меня большая честь встретиться с вами. Трок, забери у господина его багаж. 

— О, это лишнее, — начал Вир, но уже было поздно. Подросток по имени Трок уже оказался около него и решительно схватился за сумки, которые Вир держал в обеих руках. Вир посмотрел в глаза мальчишки и быстро отпустил сумки. Мальчик легко поднял их... на самом деле, он сделал это намного более легко и непринужденно, чем сам Вир. Вир сказал себе, что это просто из–за того, что он устал в дороге. — Я... не ожидал, что меня кто–то будет встречать. Я просто думал, что сам доберусь до дворца. Мне не хотелось кого–либо беспокоить... 

Лион улыбнулся. Когда он улыбался, казалось, что он испытывает какую–то смутную боль. Улыбка исчезла так же быстро, как и появилась. 

— Вы в точности такой, каким мне вас описали: скромный и непритязательный, будто вы до сих пор не осознали, что являетесь важной персоной. 

— Ну,... на данный момент, как вы понимаете... быть послом на Вавилоне 5 — это не особо важное занятие... на самом деле это своего рода... ну... — он понизил голос, как будто опасался, что Лондо его услышит и обидится, — ...шутка. Эту должность никто не принимает всерьез. 

— Времена меняются, — заметил Лион. 

— Да, вы правы. А кто этот молодой человек? Трок, я ведь правильно запомнил ваше имя? — Вир широко улыбнулся, взглянул на него, но увидел столь бесстрастное и мрачное лицо, что ощутил смутное беспокойство и тревогу. — На вас какая–то форма? 

— Трок — один из первых членов центаврианской молодежной организации. Мы называем их Первыми Кандидатами. И, действительно, они являются лучшими кандидатами на то, чтобы в будущем стать лидерами нашего мира. 

— О, какая игра слов! Просто потешные полки, — сказал Вир. 

Трок наградил его таким взглядом, который мог бы стать причиной новой эпохи оледенения. 

— Мы вовсе не потешные, — отрезал он. 

— Трок... — одернул его Лион. 

— Сударь, — твердо стоял на своем Трок. — Мы вовсе не потешные, сударь. 

— Я... не совсем удачно выразился, — ответил Вир, которому происходящее с каждой секундой нравилось все меньше и меньше. 

— Первые Кандидаты набираются по всей Приме Центавра. Молодежь — наша надежда на будущее, посол, как это всегда было. Что может лучше поднять дух и нравственность общества, как не вид энергичных, полных энтузиазма молодых людей, своей работой указывающих правильный путь? 

— И что же делают эти Первые Кандидаты? — спросил Вир у Трока. 

— Все, что нам прикажет советник Лион, — незамедлительно ответил Трок. 

— О. 

— Они выполняют общественные поручения. Участвуют в массовых мероприятиях, руководят просветительными кампаниями среди граждан... все в этом роде, — сказал Лион. 

— Все это выглядит чудесно. Это задумка императора? 

— На самом деле, идею подал министр Дурла, но император тотчас ее одобрил. Министр Дурла поручил мне наблюдать за проведением этой программы,... а также искать другие способы поднять уровень нравственности на Приме Центавра. 

Они сели в поджидавший их транспорт, который сразу набрал большую скорость, направляясь во дворец. 

— Знаете,... я тут подумал кое о чем. 

— О чем же? 

— О повышении уровня нравственности. Есть такая замечательная земная игра, о которой я узнал во время своего пребывания на Вавилоне 5 от кап... от президента Шеридана. Если бы нам удалось собрать команды для этой игры, то мы бы могли творить чудеса. 

— Несомненно, — Кастиг Лион снова мимолетно улыбнулся. Трок сидел перед ними и смотрел строго вперед. — И что же это за игра? 

— Она называется „бейсбол”. 

— Ага, — снова сказал Лион, — И как же в нее играют? 

— Ну, — с жаром начал Вир, — у вас должно быть по девять игроков с каждой стороны. И еще один игрок, который стоит в центре поля, на возвышении, на земляной площадке. Он держит мяч примерно вот такой величины, — он показал рукой размер мяча, — и еще один игрок противоположной команды становится на некотором расстоянии и держит биту. 

— Биту? 

— Ну, такую большую палку. Человек из центра бросает мяч человеку с палкой. 

— Наверное, он хочет его поранить или убить? — казалось, Кастиг Лион несколько оживился, заинтересовавшись этим. 

— О, нет–нет. Нет, он старается бросить мяч так, чтобы тот пролетел мимо. А человек с битой должен отбить этот мяч. Если он промахивается, то у него остаются еще две попытки. А если ему удается отбить мяч, то он бежит на базу... 

— Военную базу? 

— Нет, это такая площадка, примерно вот такой величины. Он пытается добраться до базы до того, как игрок из другой команды добежит до упавшего мяча. 

— И... если ему это удастся... то что? — Лион уже не выглядел таким заинтересованным, как раньше, когда он думал, что человеку с битой могут убить. 

— Если ему это не удается, то он выбывает. 

— Из игры? 

— О, нет–нет, у него есть еще одна попытка, потом, когда снова настанет его очередь. А если он достигнет базы, то получает еще один шанс добраться до другой базы. 

— Это выглядит совершенной бессмыслицей. А почему бы ему просто не остаться на месте? 

— Потому что если он достигнет второй базы, то у него появится возможность добраться до... 

— До третьей базы? — интерес Лиона определенно испарился. — И в чем смысл всего этого? 

— О, да! После того, как он достигнет третьей базы, у него есть возможность добраться до дома. 

— Дома? Вы имеете в виду, что он покидает игру? 

— Нет, так называется основная база. Если он достигает дома, то его команда набирает очки. И они делают все это, бегают туда–сюда до тех пор, пока из игры временно не выйдут по три игрока с каждой стороны, это называется „период”, после чего другая команда начинает подавать. Игра длится до девяти подач. Если только не будет ничьей, тогда игра может длиться бесконечно, пока дождь или еще что–нибудь подобное ее не прервут. 

Кастиг Лион уставился на Вира, а потом спросил: 

— И эта игра популярна на Земле? 

— Люди без ума от нее, — ответил Вир. 

И Трок сурово произнес: 

— Неудивительно, что минбарцы пытались их уничтожить.