Сенна лежала на траве, глядя на небо и облака. 

— Что ты видишь? — услышала она вопрос. Рядом лежал Телис Эларис. 

Сенна и Телис всегда старались завершать свои занятия так. Телис объяснял, что так ему легче понять, насколько расширился ее кругозор за данный конкретный урок. Но Сенна со временем решила, что это просто удобное оправдание для творческого витания в облаках. 

В отличие от Сенны, которая всегда ложилась прямо на траву, Телис носил с собой декоративный коврик. 

— Я не так молод, как ты, — объяснял свое поведение Телис. Она находила это оправдание весьма странным, потому что Телис был всего в два раза старше ее. Он, однако, заявлял, что, если принимать в расчет жизненный опыт, то он старше ее в несколько раз. 

С тех пор, как восемь месяцев назад Сенна начала жить во дворце, для нее пригласили нескольких учителей. Теперь та ночь казалась ей сном. Действительно, трудно было узнать в нынешней молодой женщине ту девочку, какой она некогда была. 

Император протянул руку дружбы девчонке, метнувшей в него камень, а она безрассудно оттолкнула ее. Вернувшись к нему той ночью, она была уверена, что он прогонит ее прочь, посмеявшись над наивностью девушки, возомнившей, что заслужила право на что–нибудь, кроме презрения. 

Вместо этого она получила все, о чем могла бы мечтать. 

— Почему? — спросила она у него на следующий день за завтраком. Она чувствовала, что не стоит углубляться, поэтому ограничилась всего одним словом. 

Но Лондо понял. 

— Потому что, — ответил он, — если я не могу позаботиться о теле и душе одной единственной женщины,... то что же говорить о всей Приме Центавра? 

— Значит, я живой символ? 

— Тебя это беспокоит? 

Она на мгновение задумалась, а потом сказала: 

— Нет, Ваше Величество. 

И, казалось, все стало на свои места. 

Но, когда ей начали подбирать учителей, вспыхнули ожесточенные споры. Лондо без колебаний предложил в учителя Сенны самых лучших преподавателей, ученых и лекторов. Целый список известных имен. Но дальше дело застопорилось из–за Дурлы — капитана гвардейцев, которого Лондо — по причинам, необъяснимым для Сенны — назначил на важный пост министра Внутренней Безопасности. Сенна не могла понять мотивов этого поступка, в основном потому, что была уверена на все сто процентов в том, что Лондо ему не доверял. А если вы не доверяете министру Внутренней Безопасности, то зачем назначать его на этот пост? 

Она вспомнила тот день, когда услышала громкий спор, донесшийся из тронного зала. Лондо и Дурла что–то обсуждали на повышенных тонах. Не так давно Дурла немедленно поджал бы хвост, не смея противоречить императору, но нынче все обстояло иначе. Дурла без колебаний высказал императору все, что было у него на уме, особо напирая на то, почему именно Лондо поступает глупо, не соглашаясь с ним. 

Тогда прозвучало несколько имен, и Сенна узнала их, все они значились в списке учителей, у которых она хотела заниматься. Одно имя упоминалось особенно громко, и это было имя Телиса Элариса. 

Учитывая обстоятельства... это было не удивительно. 

Сенна перевернулась, и Телис насмешливо посмотрел на нее. 

— Ну? — сказал он с многозначительным видом. Телис был одним из тех, кто открыто презирал условности: его черные волосы были длинными, но, вместо того, чтобы носить их в виде гребня, он позволил им свободно ниспадать на плечи. Этот стиль вызывал отвращение у большинства стариков и восхищение большинства девушек, что приводило последователей старой моды в еще большую ярость. 

— Что? — ответила она. 

— Ну, что ты видишь в облаках? 

— К Великому Создателю все эти облака, — ответила она с раздражением. Вот уже несколько месяцев Телис преподавал ей историческую философию, Лондо нанял его по просьбе самой Сенны. С самого детства она читала работы Телиса. Однажды она увидела, как ее отец в раздражении порвал одну из его книг в клочья. Она достала ее из мусора, и с тех пор Эларис стал ее тайным увлечением. Исторической философией занимались несколько научных школ, последователи которых изучали, в основном, ранние годы Республики, искали связи различных философских направлений с политикой. Это интересовало Сенну больше всего. — Зачем мы пялимся на эти бесполезные облака, когда гораздо важнее смотреть на то, что у нас перед носом? 

Сказав это, Сенна указала в сторону той части города, которая была уже почти отстроена заново. Целый район столицы был закрыт, ибо представлял опасность для граждан, так что его жителей переселили, и процесс восстановления шел быстрыми темпами. В своем роде, это захватывало дух. 

— Зачем? Да просто так, — сказал Телис. 

Она с удивлением посмотрела на него. 

— Просто так? 

— Потому что все, что мы сами создали, не вечно. С другой стороны, облака... 

— Тоже не вечны, — вмешалась Сенна. — Посмотри. Уже сейчас ветер несет их прочь. К утру они станут воспоминаниями, а здания, по–прежнему, будут стоять здесь. 

Телис криво улыбнулся. 

— Я слишком хорошо выучил тебя. Перечишь учителю, да еще в такой манере,... что мне с тобой делать? 

Затем его лицо приобрело более серьезное выражение. 

— Я имею в виду нечто большее, чем эти облака, Сенна. Я подразумеваю природу... красоту... свет. Они будут существовать и спустя долгое время после того, как нас с тобой не станет,... они будут существовать, даже когда сама память о Республике Центавр исчезнет, затеряется в тумане времени. 

— Этого никогда не случится, — твердо сказала Сенна. — Предстоит еще столько сделать, чтобы выполнить предназначенное судьбой. 

— Так... — он указал на нее, — говорит император, а не ты. 

— Почему? Потому что это вопрос веры? — она снова потянулась, заложив руки за голову. — Вы иногда так утомительны, Телис. Всегда все ставите под сомнение. Ничего не принимаете на веру. Все обсуждаете, анализируете, обсуждаете и анализируете заново ... 

— Что ты хочешь сказать, Сенна? 

— Неужели это вас не огорчает? Неужели вы ни во что не верите? 

— Ты так считаешь? 

Он действительно был поражен. Она посмотрела на него и с удивлением заметила, что ее замечание всерьез его расстроило. 

— Ты действительно так считаешь? — снова спросил он. — Если это так, то все эти месяцы обучения прошли для тебя впустую. 

Сказать по правде, она уже была не рада, что задела его. Телис Эларис был ее любимым преподавателем, и она вовсе не хотела его обидеть. Но чувствовала, что, раз уж высказалась, обязана теперь объяснить свое суждение. 

— Ну, а что еще я должна подумать? Вы же сомневаетесь во всех моих выводах. Даже когда я упомянула о фундаментальных аспектах нашей жизни, вы выразили свое несогласие. Иногда мне кажется, что вы стали бы оспаривать даже существование самого Великого Создателя. 

— Конечно. 

Сенна удивленно моргнула. 

— Вы шутите. 

— Да. 

— Но зачем? 

— Чтобы заставить тебя шевелить мозгами, конечно, — ответил ей Телис. — Заставить тебя спрашивать, раззадорить твою страсть к исследованиям. Ты ничего не должна принимать на веру, Сенна. 

— Вы хотите сказать, что я не должна ни во что верить. 

— Я? 

Она раздраженно стукнула по земле кулаком. 

— Вот! Вы снова это делаете! Отвечаете вопросом на вопрос. 

— Это должно приветствоваться в свободомыслящем обществе, — он отвел взгляд и мягко добавил. — Но, боюсь,... что подобное окажется не по нраву... всем. 

Она заметила, что он смотрит в сторону дворца, стоящего на холме. 

— Телис, — твердо сказала она, — вы не можете говорить такое об императоре. Ведь это он настоял на том, чтобы вы стали моим учителем. 

— Да. Он боролся за это. Боролся потому, что есть другие, старающиеся запретить свободу слова... свободу мысли. Они не желают этих свобод, потому что это не идет на пользу им лично и мешает достижению своих целей. Они требуют, чтобы ты принимала все так, как тебе это подают, а за лишние вопросы предадут тебя анафеме. 

Если император, как ты говоришь, борется за свободу, что ж, это можно только одобрить. Но, моя дорогая Сенна... императоры приходят и уходят. А общество остается, по крайней мере, на некоторое время. И зачастую те, кто реально изменяет жизнь общества,... предпочитают действовать тайно. 

— Вы не правы. Вот там... — и она указала на окраину города, где стояло небольшое, весьма скромное на вид здание. Тот факт, что оно еще стояло, несмотря на бомбардировки, потрясшие планету, сам по себе вызывал удивление. — Вон там находится ваша редакция. Все это знают. Там вы печатаете свои газеты и статьи, бросая вызов всему, что мы делаем на Приме Центавра. Вы сообщаете всему миру о том, что ни во что не верите,... а обижаетесь на меня, когда я указываю вам на это? 

Он грустно покачал головой. 

— А я–то считал тебя одной из моих лучших учениц. 

Во–первых, моя дорогая, я не пытаюсь переделывать общество. Я не смею навязывать ему свою волю. Я даже не пытаюсь указывать путь. Я просто стараюсь заставить общество думать о том, о чем прежде никто не задумывался, дать толчок к изменениям. Что же до того, во что я верю, Сенна... то я верю в то, что я ни во что не верю. 

— Вы не можете верить в то, что вы ни во что не верите. 

— Как тебе угодно, — безмятежно ответил Телис. — Дитя мое, недостаточно просто открыть себя для новых идей. Это может каждый. Проблема в том, что разум способен воспринять лишь определенное количество нового. Рано или поздно двери разума снова захлопнутся. Большинство способно воспринять определенное количество информации, не больше. По–настоящему мудрая личность периодически очищает свой разум от старых знаний... освобождая его для новых. Только так можно сохранить способность воспринимать новое. Только так ты сможешь принять бесчисленное множество возможностей, которые тебе предлагает мир. 

— Хорошо сказано, Телис, — ответила Сенна. — Но можно легко утверждать, что угодно, пока ты не лидер. Лидеры не могут все время держать свой разум открытым. Лидеры должны править и направлять. Должны принимают решения. 

— И ты полагаешь, что лидеры постоянно принимают верные решения? 

— А вы нет? 

— Отвечаешь вопросом на вопрос, — улыбнулся он. — Возможно, ты еще не безнадежна. 

Неожиданно Сенна почувствовала, как ей надоели постоянные словесные пикировки, в которые зачастую выливалось их с Телисом общение. 

— Скажи мне. Скажи мне, что ты думаешь, — потребовала она. 

— Я первый задал вопрос, — спокойно ответил он. 

— Хорошо, — она кивнула, чувствуя, что здесь он прав. — Думаю, что ответ очевиден. Взгляните. Видите эту стройку? И этих людей... они прошли через столько испытаний. Они пострадали от бомбардировки, у них на глазах рушились дома, сама жизнь, казалось, была разбита вдребезги. В то время император подвергал свою жизнь опасности, совершая прогулки среди них, столько гнева было обращено на него. Но теперь у них есть иная цель, нежели гнев. Теперь они сосредоточились на восстановлении Примы Центавра, на достижении прежнего величия. Император указал им путь, и они увлечены этим. Это, без сомнения, лучше, чем жить во власти гнева и враждебности. Лучше, чем ощущать собственную беспомощность. Кажется, их перспективы выглядят гораздо лучше, чем можно было бы предположить. 

— И это важно для тебя? — спросил он. 

— Конечно! Почему ты об этом спрашиваешь? 

— Потому что, когда ты говорила о народе, ты сказала „они” а не „мы”. 

Она приоткрыла рот, чтобы ответить, но потом промолчала. 

— Могла бы ты так говорить шесть месяцев назад? — продолжил он. — Год назад? Кто знает... быть может тогда, когда ты была дочерью знатных и привилегированных родителей. Вполне могло случиться так, что ты, Сенна, настолько пропиталась бы снобизмом знати, настолько с этим сроднилась, что, стоило тебя лишь слегка задеть, как все это вылезало бы из тебя. 

— Вы думаете, что я не знаю вас, Телис, — сказала Сенна. — А я думаю, что вы недостаточно хорошо знаете меня. Совсем плохо. 

— Возможно. Готов согласиться с этим. 

Она села, поджав ноги, положила них подбородок, намеренно повернулась к нему спиной. 

— Я отвечу вам. Простите, если мой ответ не будет соответствовать вашим ожиданиям. Но вы так и не ответили на мой вопрос. 

Наступила долгая пауза. Потом он спросил: 

— Зачем? 

Она обернулась к нему, чуть наклонив голову, выдавая, тем самым, свое удивление. 

— Что — зачем? 

— Этот вопрос ты всегда должна задавать себе в первую очередь, о чем бы ни шла речь,... и, получив ответ,... продолжать спрашивать. Зачем надо восстанавливать Приму Центавра? 

— Чтобы возродить наше величие, — ответила она смущенно. Ответ казался очевидным. 

— Зачем? 

— Телис, это глупо. Ты как ребенок. Почему, почему, зачем? 

— Дети — величайшие философы в мире. Задача взрослых — уничтожить в нас детей, потому что они подрывают порядок, установленный взрослыми. Но все равно неплохо... Я сам отвечу на этот вопрос, раз уж он, видимо, слишком тебя утомляет. 

— Он вовсе не утомляет меня... 

Но Телис уже развивал свою мысль дальше, загибая в такт пальцы: 

— Цель восстановления Примы Центавра заключается в том, чтобы вернуть ей былое величие. Зачем? Чтобы заставить народ сосредоточиться. Зачем? Потому что народом, который думает об одном и том же, легче управлять. Почему? Потому что ты можешь направить их туда, куда тебе хочется. Почему? Потому что у тебя есть виды на них. Зачем? Потому что у тебя есть собственная цель. Почему? — тут он замолчал, а потом очень медленно произнес: — Потому что ты решил, что возвращение к прежним дням неизбежно приведет к возрождению экспансионизма, столь характерного для старой республики. Потому что из бедствий, обрушившихся на планету, ты извлек единственный урок — надо быть более сильным и сосредоточенным на цели, чем противник, и тогда ты победишь. Потому что ты ищешь способа вернуться к тем временам, когда Республика Центавр была ведущей силой в галактике, господствовала над всеми живущими. Потому что ты понимаешь, что времена изменились, и теперь на пути стоит Альянс. Чтобы победить Альянс, нужна запредельная решимость, новое оружие, новые, более опасные, союзники, нужно отстроиться, и нужно полностью посвятить себя подготовке к грядущей войне. Такое уже было раньше, Сенна. Так называемая Эра Рациональности Геймов, которая привела к их Великому Завоеванию, кампании, которая превратила в руины четыре планеты, прежде чем они одумались и остановились. Возрождение Германии на Земле после Первой Мировой войны, которая положила начало еще более пагубной Второй Мировой Войне. 

Она смотрела на него, широко распахнув глаза. 

— Вы ошибаетесь, — тихо сказала она. 

— Я уже говорил тебе, для того, чтобы наполнить свой разум знаниями, необходимо сначала опустошить его. Бойся тех, Сенна, кто чувствует собственную пустоту,... но наполняет ее невежеством. 

— Вы ошибаетесь, — снова повторила она, запальчиво тряхнув головой. — И я скажу вам, почему. Давайте, действительно, обратимся к истории. При тех обстоятельствах, о которых вы упоминали, наш разговор не смог бы состояться в принципе. И уж точно, не между учителем и подопечной самого императора. Те режимы, которые вы описали, являются абсолютной противоположностью миру мыслителей. Свобода там не просто не одобряется, она запрещается. Диссиденты, интеллектуалы, писатели... все, кто способен вечно спрашивать: „Почему?”, как делаете это, там безмолвствуют. У нас все по–другому. 

— Ты в этом уверена? 

— Конечно, уверена. Я... 

А потом, к ее удивлению, Телис нагнулся вперед и взял ее за руки. Его глаза пылали, как никогда раньше, Сенна даже разглядела в их глубине намек на страх, что тоже было в новинку. 

— Ты все еще принадлежишь к привилегированной элите, Сенна. Случись здесь такое, ты уверена, что узнала бы правду до того, как стало слишком поздно? Есть те, кто, подобно мне, задавал вопросы, занимался исследованиями... и внезапно некоторые из них изменили свои взгляды. Они неожиданно смирились с тем, что им навязывали... 

— Возможно, они просто осознали правду... 

— ...или исчезли, — продолжил Телис. 

Сенна на мгновение запнулась. 

— Исчезли? Что вы имеете в виду? 

— Уехали в отдаленные провинции. Или же просто испарились с лица планеты. О, все это происходило очень тихо. Весьма эффективно. Когда–нибудь они и до меня доберутся... — задумчиво сказал он, как будто речь шла не о его собственной судьбе, а о ком–то другом. — Полагаю, что окажусь среди тех, кому придется испариться. Они знают, что это единственный способ заткнуть мне рот. Я в конце недели выпускаю газету, в которой поднимаю вопрос об истинных мотивах тех, кто руководит огромной машиной нашего правительства. Это не расширит круг моих друзей, я лишь наживу себе еще более грозных врагов, чем имею сейчас. 

Сенна понимала, что их разговор вышел далеко за рамки отвлеченных словесных упражнений в формальной логике. Она крепко сжала его руку, а потом произнесла: 

— С вами ничего не случится. Ведь вы — мой учитель. И вы нравитесь императору. Вы находитесь под его защитой, и ваши мысли весьма ценны. Говорите все, что вам хочется. С вами не может случиться ничего плохого. 

— Это что, обещание? — он, казалось, смутился от того, с какой страстью она говорила. 

— Это мое убеждение и вера в нашу систему, в наше общество... и в нашего императора. Я верю во все это. 

Он не смог сдержать улыбки. 

— Почему? — спросил он. 

Она была раздражена этим, но не смогла удержаться от смеха, услышав, как беззаботно прозвучал его вопрос. 

— Потому что я в это верю. 

— Это порочная логика, — осуждающе сказал он. 

— Возможно. Но, в ней, в данном случае, приятно то, что круг подобных рассуждений тебе невозможно разорвать. 

К ее удивлению, Телис Эларис потянулся к ней и крепко обнял. Шепнул ей на ухо: 

— Не меняйся, — он запнулся, а потом добавил, — если только к лучшему. 

Когда Сенна вернулась во дворец, оказалось, что ее дожидался Дурла. 

Она не была уверена в том, что он специально поджидал ее, но, стоило Сенне подойти к своей комнате, он появился из–за угла, казалось, материализовавшись из воздуха. 

— Юная леди Сенна, — с легким поклоном приветствовал он ее. Неформальный титул, которым ее наградил император, прижился во дворце. В устах некоторых это обращение было своеобразным выражением нежности... но Дурла, определенно, к ним не относился. 

Она снова поймала себя на мысли о том, что не может понять, что же такого особенного нашел в нем император. Она могла лишь предположить, что Дурла отлично справлялся со своими обязанностями. Но эта мысль, почему–то, испугала ее. 

— Министр Дурла, — ответила она в соответствии с требованиями этикета. 

— Полагаю, что сегодняшние уроки оказались для вас весьма познавательными, — сказал он. 

— Да, конечно. Благодарю вас, с вашей стороны очень вежливо интересоваться такими мелочами. 

Она направилась было в свою комнату, но Дурла чуть шагнул в сторону, да так, что оказался у нее на пути, не проявив при этом грубости. Она остановилась, скрестила руки и чуть приподняла брови. 

— У вас ко мне еще какое–то дело, министр? 

— Мы были бы очень довольны, если бы ваши уроки с Телисом Эларисом, начиная с завтрашнего дня, проводились во дворце, — сказал Дурла. 

— Вы были бы довольны? — ей не понравилось это замечание, что она и продемонстрировала позой и вопросительным выражением лица. — А почему? Умоляю, скажите. 

— Это вопрос безопасности. 

— И, будучи министром Внутренней Безопасности, вы, естественно, считаете это важным. Мне понятны ваши опасения, министр, но нам с Телисом уроки на свежем воздухе кажутся более... как вы там говорили?... более „познавательными”, нежели в стенах дворца. 

— Не подумайте только, что я хочу помешать вашему обучению. Но сейчас опасное время... 

— Не сомневаюсь. И что с того? 

— Агенты и союзники Альянса проникают повсюду. 

Сенна выразительно вздохнула и быстро оглянулась по сторонам, будто опасаясь, что враги могут выпрыгнуть прямо из стен этого коридора. 

Но Дурла явно не шутил. 

— Вы можете позволить себе подобную беспечность, юная леди, потому что вы молоды, а в этом возрасте обычно не задумываются о возможности собственной смерти. Пока вы собственными глазами не увидите врага, вам не страшно. 

— Насколько я понимаю, гораздо опаснее тот враг, которого не видно. 

Дурла, казалось, был потрясен ее ответом, Сенна не вполне представляла, почему он так отреагировал на ее слова. Но он быстро взял себя в руки, настолько быстро, что Сенна даже подумала, не показалось ли ей это. 

— Можно сказать и так. Но, раз вы все понимаете, я считаю ваш ответ согласием на нашу просьбу. 

— Вы все время говорите „мы” и „нас”, Дурла. Скажите, эта просьба — ваша собственная инициатива, или приказ императора? 

— Это мое предложение. Император с ним согласен. 

— Ясно. А если я спрошу его, то он это подтвердит? 

— Несомненно. Хотя я обижен, что вы столь откровенно подвергаете сомнению мои слова. 

Сенна обдумала ситуацию. Она чувствовала, что Дурла не лжет. Император действительно мог поддержать своего министра Внутренней Безопасности. И не стоило забывать о том, что она была воспитанницей императора. Он был обязан заботиться о ней. 

— Вы сказали, что это пока предложение. Значит, вы готовы убедить императора отдать приказ о моем с Телисом заточении во дворце? 

К ее удивлению, Дурла абсолютно спокойно ответил: 

— Ну, конечно же, нет, юная леди. Никто не хочет, чтобы вы чувствовали себя пленницей, никто не собирается ограничивать ваши прогулки, в пределах ваших возможностей, конечно. Мы... я... просто беспокоюсь о вашей безопасности. 

— Послушайте, Дурла, — начала она, — я осиротела во время смертоносного дождя, обрушившегося с небес. Погибших было так много, что трупы лежали повсюду, насколько хватало взгляда. Но мне удалось выжить. Без вашей помощи. Так что, полагаю, я вполне способна позаботиться о собственной безопасности. 

— Как вам угодно, юная леди. Но будьте осторожны. Если с вами что–нибудь случится, император, я это знаю, ужасно расстроится. И я сомневаюсь, что он придет в восторг, если я в качестве оправдания объясню ему, что все случилось потому, что вам просто захотелось подышать свежим воздухом на уроках Телиса Элариса. 

— Ваша работа связана с риском, министр Дурла. Вы должны были знать об этом, прежде чем заступить на этот пост. 

— Вся наша жизнь — это риск, юная леди Сенна, — он поклонился и направился было прочь. 

Но Сенна, к ее собственному удивлению, остановила его вопросом: 

— Министр... вы не заметили, что на Приме Центавра уменьшилось число писателей, артистов... творческих личностей? 

— Не больше, чем обычно, юная леди. 

— Чем обычно? — она сочла эту фразу весьма странной. 

— Ну да. Подобные личности известны своей ненадежностью и склонностью попадать в неприятные ситуации. Они голодают из–за своего творчества, а потом умирают... или пьют, а то и принимают опасные наркотики, чтобы достичь своего „творческого вдохновения”, а потом гибнут от передозировки. 

— К тому же, все они склонны к радикализму. Крайне драчливые и воинственные личности, они находят свой конец в ими же затеянных ссорах с теми, кто имеет противоположное мнение. На самом деле, это жалкая толпа, — он вздохнул. — Ох, полагаю, что эти красиво говорящие красавчики, подобные Телису Эларису, кажутся весьма... романтичными. Но, если рассмотреть их всех вместе, вы увидите, что эта группа совершенно нестабильна. Если вы проведете исследование, то обнаружите, что большинство из них скверно заканчивает свою жизнь. Будем надеяться, что Эларис не окажется в их числе. 

Что–то в его последнем высказывании насторожило Сенну. 

— Что вы имеете в виду, министр? 

— Ничего особенного, юная леди. Абсолютно ничего. Приятно вам... поболтать на свежем воздухе. 

Он поклонился, а потом пошел по коридору. 

Сенна задумалась над его словами, а потом прошла прямиком в комнату, где обычно проходили ее занятия. Она тщательнейшим образом осмотрела ее, выискивая любые признаки подслушивающих устройств. Она должна знать, не проходили ли их уроки и беседы под чьим–то наблюдением. Но она ничего не обнаружила. Наконец, устав от поисков, она плюхнулась на стул и подумала о том, что скажет Телис, когда она сообщит ему о своем разговоре с Дурлой.