Рефлексы Эла бросили его в кувырок через плечо наземь. Его PPG был уже наготове, ожив с воем, а дуло лихорадочно выслеживало цель, когда он перевернулся на живот лицом в направлении атаки. Второй выстрел разорвал протестующий воздух, а затем третий. Эл ощутил сознание, желающее убить его, нацелился и выпалил в него из PPG. 

Эрик стрелял, лежа на животе. Мозг Эла тем временем составлял полную картину из быстро мелькавших образов. Эрик стрелял первым, через плечо Эла, в человека, шагнувшего на авеню из ниши подъезда. Вероятно, Эрик в самом деле почувствовал его — швед был хорош в этом, в улавливании надвигающейся беды. Именно выстрел Эрика дернул Эла в маневр уклонения, и это было хорошо — потому что позади них действительно кто–то был. 

Эл и Эрик были заперты перекрестным огнем, двое за ними, двое впереди все еще на ногах, и один лежал после первого выстрела Эрика. 

Первый выстрел Эла ранил в плечо одного из появившихся сзади. Тот отшатнулся к прозрачной стене авеню, и Эл пальнул снова. Вспышка плазмы ударила по стеклу в двух шагах впереди мужчины. Заряд, текучий как жидкость, несколько деформировался и срикошетил в его сторону. Быстро остывающий, гелий был все же горячее точки кипения свинца, и незадачливый парень получил его прямо в лицо. 

Двое других держали Эла на мушке. 

Меня тут нет. Он метнул в них видение пустой авеню, надеясь, что они не были тэпами. 

Сработало. Они оба в изумлении завертели головами. 

Простецы! Эл выстрелил в сердце одному и выбил оружие у другого. Он повернулся, приподнялся, пригнувшись, — и обнаружил перед собой PPG Эрика. 

Оба сделали шаг влево, оглядывая коридор. С тремя на стороне Эрика было покончено. 

— Прикрывай меня, — велел Эл. Мужчина, которому он прострелил руку, пытался встать на ноги, задыхаясь в приступе икоты. Эл выстрелил ему в одно колено, затем в другое. Всполохи плазмы прожгли ткань и сухожилия, опалив кости под ними. 

— Ты бы мог надеть ему наручники, — заметил Эрик. 

— Так быстрее. Там могут быть другие. 

Первый стрелявший вышел из подъезда дома 12. С Эриком за спиной и PPG в обеих руках, Эл толкнул шведой приоткрытую дверь. 

Маклеод сидел у стены, одна сторона его мундира вымокла в крови. Он вяло попытался поднять одну руку — ту, в которой все еще сжимал оружие. 

— Брось, — рыкнул Эл. 

— Нет, это ты брось. 

Слева от него была Даст. Он ее не заметил. 

Эл оставил оружие наготове. 

— Убей меня, а мой друг убьет тебя. Возможно, я убью Маклеода, если он уже не мертв. Почему бы нам просто не успокоиться и не обсудить это? 

— Потому что я вам не доверяю, — объяснила Даст упрямо. 

— Вы не доверяете мне? Это очень забавно, м–с Даст. Я как раз делаю свою работу. Я вообразить не могу, что делаете вы. Утаиваете информацию... 

— Не очень–то успешно, похоже. 

— Пытаетесь убить м–ра Андерсена и меня самого. 

— Я ничего подобного не делала. 

— Извольте. Тогда ваши люди. 

— Вы идиот. Они не мои люди. Кто, по–вашему, подстрелил Маклеода? 

— Не я, это все, в чем я могу быть уверен, — ответил Эл. — Бросай оружие. 

— Нет. Я... 

Эл нанес ей ментальный удар. Она была почти готова к этому и почти достаточно сильна, чтобы противостоять. Она даже сумела нажать на контакт PPG, но слишком медленно, чтобы попасть в Эла, бросившегося прямо на пол. Эрик вихрем ворвался за ним. Пока Эл поднимался, младший коп обезоружил оглушенную Даст. 

— Итак, — сказал Эл, отряхивая форму. — Где Чандлер? 

— Там, — указала Даст. Эл посмотрел в том направлении и увидел светловолосого мужчину, валяющегося на тахте. 

— Мертвый? 

— Нет. В шоке. Вы позволите мне помочь Маклеоду? 

— М–р Андерсен, присмотрите за м–ром Маклеодом. 

— Есть. 

— Значит, эти люди напали на вас, а затем на нас, вы говорите? 

— Должно быть. 

— Вы думаете, что в настоящий момент мы в безопасности? Не блокируйте. 

Она не стала. 

— Я думаю, да, — он не думал, что она сильна достаточно, чтобы одурачить его. Она говорила правду. 

— Хорошо. Меня это устраивает, — он сунул PPG в кобуру. — Теперь вы собираетесь рассказать мне, что происходит — верно? 

Даст кивнула. 

— Верно, — она тяжело уселась, потерла глаза рукою, затем уперла лоб в кулаки, а локти в колени. Она говорила в пол. 

— На Марсе все по–другому, — начала она. — Это граница. Все грубее. Сюда собираются дурные люди. Кто–то должен поддерживать порядок. 

— И этот кто–то — вы. Это славно. У меня на это нет возражений. 

— Нас здесь уважают больше, чем на Земле. Марсиан не очень заботит, если мы действуем грубовато, жестоко — пока этим мы защищаем их от плохих парней. 

— Пока я с вами согласен. Звучит как приятное местечко, где мне могло бы понравиться. Так почему же люди стреляют в меня? — он одернул мундир. — Видите? Та же форма. 

— Потому что для марсиан, плохие парни живут и на Земле. Вас прислала Земля. 

— Меня прислал Пси–Корпус, — поправил Эл. — Уверен, вы понимаете разницу. 

— А „Автономисты Барсума” — нет. 

— Террористическая организация? 

— Некоторые — террористы, большинство — бизнесмены, ученые, обыватели. Что бы вы ни слышали на Земле, большинство марсиан за независимость. Многие против жестокости, но вы знаете, как это происходит. 

— Те мертвецы снаружи обстреляли нас не риторически. 

— Как и нас, — перебила Даст. — Потому что мы пытались найти ваших мятежных телепатов. 

— Угу. Расскажите мне об этом. 

— На Марсе есть Беглецы. По большей части мы смотрим на них иначе, потому что они помогают делу. Они... 

— Погодите. Вы только что проделали логический скачок, который мне кажется трудным для понимания. По моим сведениям, Пси–Корпус не признает независимости Марса. 

Даст кивнула. 

— Это так. 

— Однако местное отделение считает иначе? Вы это хотите сказать? 

— Я говорю, что мы эффективны здесь, только пока люди видят, что мы не мешаемся в это дело. М–р Бестер, нас здесь всего сорок... 

— Эту песню я уже слышал. Уль на стороне автономистов? 

— Официально нет. 

— Что означает „да”. Кто еще? 

— Большинство ее офицеров. 

— Но не вы? 

— Сэр, Корпус — мать и Корпус — отец. Маклеод и я защищали Корпус. 

— Вы хотели найти подполье прежде нас, потому что знали — если мы доберемся до них, то выясним все это. 

— Да, сэр. Это опозорило бы Корпус. 

— Неверно. Уль и каждый, кто игнорирует Беглецов по соображениям местной политики, забыли, в чем состоит их работа. Корпус с удовольствием разберется в ними в назидание другим. Они получат по заслугам. 

— Сэр, думаю, вы можете быть удивлены. Мне было ясно приказано — найти подполье прежде вас и... э, успокоить его. 

— Но ваши приказы шли от Уль. 

— Нет, сэр. Уль, вероятно, подсказала автономистам, что нас можно подстеречь здесь. Мы пытались скрыть свою деятельность, но, очевидно, не преуспели. 

— То, что вы говорите — чушь. Женева послала меня, так что ваши приказы пришли не оттуда. Если они исходят не из Женевы и не от Уль, то от кого же? 

— Это распоряжения Департамента Сигма. 

На мгновение Эл онемел от изумления. 

— Департамент Сигма? 

— Да. Маклеод и я оба назначены сюда Департаментом. 

— Вы можете это доказать? 

— Думаю, вы понимаете, насколько глуп этот вопрос, м–р Бестер — уж извините меня за такие слова. 

— Что вам предписано было делать, когда вы найдете ячейку подполья? 

— Связаться с департаментом. Они собирались прислать подкрепление. 

— Аж с самой Земли? 

Она отвела глаза и ничего не сказала. 

Ого, — подумал он. — Так слухи были правдой. Секретная база на Марсе, о которой знают немногие даже в верховном командовании. Даже через межпланетное пространство директор держал мертвой хваткой. 

Он задумчиво кивнул. 

— М–р Андерсен, как м–р Маклеод? 

— Будет жить, я думаю. 

Эл снова посмотрел на Даст. 

— Вы из него что–нибудь вытащили? — он указал на лежащего без сознания телепата. 

— Да. Он живет не здесь, но бывает в городе дважды в неделю, чтобы купить припасы для подполья и завязать контакты. Он зарабатывает деньги, помогая игрокам, определенным бизнесменам и политикам. Они меняются — теперь его очередь, но на следующей неделе он собирался отправить кого–то еще. 

— Знает ли он, где штаб–квартира? 

— Да. Но я не смогла вытащить это из него. 

Бестер сверкнул акульей усмешкой. 

— Посмотрим, что я могу сделать, — прошептал он. 

Мало что, к несчастью, осталось от Чандлера, когда Эл закончил. Исправление сможет что–нибудь с ним сделать — может быть, даже вернуть его в полное разумение, сделать дееспособным человеческим существом. Но как бы ни обернулось, он никогда снова не станет Тарстоном Чандлером 

Это огорчало Эла больше, чем он ожидал. Да, подполье было заблудшим, а также преступным. Прямо или косвенно, оно задолжало ему обоих людей, которых он когда–либо любил. И подполье будет расплачиваться до тех пор, пока совсем не исчезнет. 

Но все же они были его народом. Все же они были телепатами. Они все должны бы быть на одной стороне — настоящим врагом были простецы. 

Он отмел неприятное раскаяние, сочтя его помехой. 

— Сделаем так, — сказал он Даст. — Я знаю, где мятежники. Вы знаете, как вызвать подкрепление, которое может нам понадобиться. Предлагаю работать вместе. 

— А Маклеод? 

— Мы поместим его в лазарет. Ему не до путешествий. 

Она неохотно кивнула. 

— Мы можем достать вездеход так, чтобы это не дошло до Уль? 

— Думаю, да, — ответила Даст. 

— Хорошо. Потому что я готов довести это до конца. 

Ночь на Марсе. Несколько высоких, тонких клочьев облаков глазурью лежали на звездах, но в основном они были почти так же чисты и отчетливы, как созвездия в вакууме. Фобос был призрачным черепом луны, тусклым. Неправильным. Меньший, Деймос, укатился за горизонт несколькими часами раньше. 

Дарст спала, и Эл убедился в этом легким прикосновением. „Быстрый сон” был сам по себе сигнатурой, почти невозможной для имитации. Сны плыли от нее как испарения, но он игнорировал их. 

— Чего ты так разгорячился из–за этого, Эл? Я имею в виду, известно, как ты раскалываешь мятежников, но то, что ты сделал с Чандлером — тебе действительно нужны те ребята, да? 

Эл кивнул. 

— Когда я был ребенком — когда я был еще в Младшей Академии — я обычно зависал в Вест–Эндском участке, проверял списки розыска и арестов. Вожаки подполья приходили и уходили, но было несколько... слышал когда–нибудь о Стивене Уолтерсе? 

— Черный Лис. Пси–коп–предатель. 

— Он на самом деле никогда не был копом — он был агентом–нелегалом. Даже не П12. Но из всех вожаков подполья он единственный, кто спрятался еще до чистки 89–го. Это все из–за него, Эрик. Если бы не Стивен Уолтерс, сопротивление умерло бы с Фионой и Меттью Декстерами. Оно бы загнулось больше чем тридцать три года назад. Только подумай, что мы могли бы делать, если бы на нас не висела необходимость охотиться на своих же — если бы мы не были разобщены. Мы были так близко. 

И Бей был бы все еще жив, — молча добавил он, — потому что не было бы подполья, которому он симпатизировал бы. И Лиз все еще была бы моей, потому что не попыталась бы уйти в Беглянки без подполья, извне подстрекавшего ее, сулившего ей нечто невозможное... 

— Так что, да, — продолжил он тихим голосом, — на этого у меня зуб. Уолтерс — причина, отбросившая телепатов на столетие назад. Настала пора легенде о Черном Лисе закончиться. 

На марсианском рассвете они прибыли в то место, которое выдал Чандлер. Тонкий розовый край появился вдоль слишком близкого горизонта. Они разбудили Даст и втроем облачились в костюмы для поверхности и респираторы, затем открыли шлюз вездехода. В первый раз Эл ступил на настоящую, неприкрашенную поверхность красной планеты. 

Было холодно. Холод просачивался сквозь облегающее тело трико, сквозь парку, и Эл укутал капюшоном лицо. Термометр показывал 50 по Фаренгейту. Кожу покалывало. Здесь, в долине, терраформинг уже создал атмосферу достаточно плотную, чтобы можно было обойтись без настоящего скафандра, и они медленно понижали давление в кабине вездехода всю ночь, чтобы предотвратить кессонную болезнь. Все же воздух казался разреженнее, когда ты оказывался им окружен на деле. 

Это был, конечно, яд — в основном двуокись углерода, так что они все же полагались на кислород в резервуарах у себя за спиной, резервуарах, которые быстро потяжелели даже при низкой марсианской гравитации. 

Но идти им было недалеко. Хотя было темно, ландшафт, вырванный Элом из сознания Чандлера, вполне соответствовал тому, что он сейчас видел. Вход в подземный комплекс, должно быть, будет легко найти — а он нашел пароли, ключи от входной двери, в тайнике в подушке кресла. 

Даст отправила свой вызов, но лишь ступив ногами на то, что выглядело и ощущалось сквозь обувь как плотная сырая песчаная отмель, Эл заметил флаеры, летящие со стороны восхода. Четыре штуки, чернотелые, безымянные, их причудливо большие крылья делали их похожими на стрекоз. 

Эл проверил свой PPG, когда летательные аппараты сели, и тяжеловооруженные фигуры повалили наружу. 

Трое из них подошли к Элу. Вместе они выглядели совершенно одинаково, лиц почти полностью скрыты респираторами, телосложение искажено тяжелыми парками. 

Честь познакомиться с вами. Он вспомнил имя — Бей называл ее. Одна из старых сотрудниц Васита. 

Безликая фигура, казалось, рассматривала его, и он почувствовал подкрадывающийся страх, вспомнив Смехуна. Прошла минута. 

Он позволил себе скрытую маской, небольшую торжествующую улыбку. 

Таиться было незачем. Флаеры снова поднялись в воздух для наблюдения; они глубоко просканировали радарами цитадель, сбросили людей всюду, где, согласно их тактической схеме, могли оказаться выходы, и начали все взрывать. В разреженном воздухе первая очередь разрывов прозвучала как фейерверк, и дым потянулся долгой струей, когда первый коридор, очевидно с едва ли более высоким, чем внешнее, давлением, отдал лишние миллибары. 

Эл был внутри одним из первых, прямо за четырьмя охотниками, которые впали почти в неистовство, паля во все, что двигалось. Стены и пол были скользкими от внезапно легшего инея, и облака все еще конденсирующейся влаги и дыма от взрывов флюоресцировали как туманность в пламени PPG. 

В этой сюрреалистической атмосфере у Эла возникло бесстрастное впечатление вторжения в муравейник, и насекомоподобные маски защитников усиливали это впечатление. Он поставил свое оружие на минимум — в конце концов, они были телепаты, и он не хотел убить их. Подножки и поверхностных ожогов от первого уровня было достаточно, чтобы остановить большинство людей. 

Защитники цитадели не оказали ему встречной любезности. Рядом с ним упал охотник с пробитой в шее дырой размером с кулак. 

Они пробивали себе путь по коридорам, подрываясь на минах–ловушках; двоих охотников подстерегла засада в вентиляции на потолке, но остальные пробирались внутрь, казалось, целые часы. 

Последним оплотом мятежников было что–то вроде контрольного поста, полного компьютеров и коммуникационного оборудования. Двери были забаррикадированы. Люди из Департамента Сигма были ужасающе дотошны; они сканировали, закладывали снаряды, а затем стреляли через бреши. Несколько человек там упали, и Эл виртуально окинул помещение взглядом ворвавшихся из–за завала. 

Он упал ничком за консоль, когда плазма и старомодные свинцовые пули свистели и стучали вокруг него. 

И тут он поймал ее, сигнатуру. Внезапно он ощутил ошеломляющее чувство близости, теплоты. Таинственное воспоминание о чьих–то руках, державших его, и неких запахах... 

Он выставил руку за угол, выстрелил. Где–то рядом Бог одною рукой поразил мир, и другою выключил свет. 

Он очнулся минуту спустя, в темноте, силясь вдохнуть. Взрыв разбил фильтр его маски, и хотя его легкие надрывались, воздух, который они втягивали, не насыщал их. Он прижал фильтр на место. 

Гремевшие у него в ушах тимпаны сменились медными гонгами, но это не заглушило достигавших его мозга стонов мертвых и умирающих. 

Он резко поднялся. Что–то было не так с ногой, но что, он не мог сказать. Она болела, это точно, и не действовала, как следует. Из носа тоже шла кровь, кровь начала скапливаться в его респираторе. Пещера была освещена несколькими тусклыми аварийными лампами и немногими индикаторами на консолях, каким–то чудом еще работавшими. 

Он все еще чувствовал сигнатуру поблизости, вместе с огромной долей страдания. Он заковылял туда. 

Он нашел Стивена Уолтерса вмятым в переборку, с очень странно подогнутой ногой, и рукой, оторванной по локоть. На нем все еще была маска, но у Бестера было отчетливое впечатление, что глаза за ней были открыты. 

У Эла волосы на загривке встали дыбом. 

Я был в новой Зеландии, — ответил Эл. — Я тебя выследил. 

Это парализовало Эла. Ощущение близости было как наркотик. Оно не было приятным, оно было ужасно, но каким–то образом оно было той его частью, что он утратил. 

Мы звали тебя Сти, чтобы тебя не путали со мной. Они дали тебе мое имя, сделали меня твоим крестным. Твоя мать, Фиона, как я любил ее. Мэттью, его я тоже любил, но, боже... — тут ужасный приступ боли остановил его и почти остановил его сердце. Эл чувствовал эту дрожь. 

Это я потерял тебя, — продолжил Уолтерс. — Я думал, что смогу спасти их, но они знали, что это невозможно. Все они просили меня вынести тебя, сохранить тебе свободу, а я подвел их. Подвел... 

Ложь, — его голос слабел. — Тебя накормили ложью. Ты Стивен Кевин Декстер. 

Уолтерс изнуренно мотнул головой, а затем потянулся вверх к лицу Бестера. Дрожащей рукой он стянул с себя респиратор. В темноте его глаза были бесцветны, но Эл знал, что они синие. Ярко–синие, как небо. Женщина с темно–рыжими волосами и переменчивыми глазами, мужчина с черными кудрями, оба улыбающиеся. Он знал их. Всегда знал их, но не видел их лиц с тех пор, как Смехуны прогнали их. Они смотрели на дитя в колыбели и разговаривали с ребенком. И он чувствовал любовь так сильно — это была любовь? Он никогда не ощущал ничего подобного, потому что в этом не было ни намека на физическую страсть, ни отчаянной необходимости, просто глубокая, верная привязанность, и надежда... 

Он видел глазами Уолтерса, через сердце Уолтерса. Но затем, о ужас, выступил другой образ. Те же два человека, но глядящие на него, и он был ребенком в колыбели, а позади матери и отца стоял другой человек, человек с ярко–синими глазами, блестящими, как солнце... 

Эл бессознательно искал PPG. Вдруг он оказался здесь, в его левой руке, протянутой вперед. Его рука сжалась, и лицо Уолтерса стало ярко–зеленым, непонимающим. 

Его рука сжалась снова, новая зеленая вспышка. 

Мысленные картины стали распадаться, но недостаточно быстро. Он попытался выстрелить снова, но заряд кончился. Он пытался и пытался, давя на контакт, стараясь задушить лживые видения в своем мозгу. 

Фиона... Мэттью... Уолтерс был еще тут, стягивая на нем образы сияющим плащом. Его глаза тоже были еще здесь, уходящие, полные ласкового укора. Он стоял у ворот, створки которых как раз начали открываться. Тебе не уничтожить правду. 

И он ушел, и образы, наконец, рассеялись. Тысячи изображений его родителей, танцующих, сражающихся, держащих его... 

Нет! Он зажал все это в кулаке и давил, пока оно не ушло прочь. 

Следующим, что он осознал, был Эрик, стоящий возле него на коленях. 

— Эл? Эл? Ну же, отпусти, он мертв, — Эрик пытался вырвать PPG из его руки. Он, кажется, не понимал, что Эл не мог отпустить. Не мог.