Блад следила за шоу Дипесо со все возрастающим интересом. Сухой аризонский ветер проникал в открытую дверь, принося с собой хриплое карканье ворона. 

— Любопытно, Кроуфорд, часом, не один из нас? — пробормотал Тил. — Кажется, он слишком хитер для нормала. 

— Нормалы вовсе не тупы, — сказала Блад. 

— Даже не похоже на тебя. 

— А мы не настолько умны. Там, на Аляске, у меня бывали неприятные моменты. Не напоминай мне о них. Высокомерие погубит нас. 

Зашевелилась свернувшаяся в клубочек на кушетке Мерси. 

— Как теперь мы сможем спрятаться — у них ведь есть тесты? 

Блад пристально посмотрела на нее. 

— Вопрос на самом деле таков: а хотим ли мы прятаться? 

Тил откинулся назад на стуле. 

— Что ты хочешь сказать? 

Блад равнодушно пожала плечами. Где же Манки? 

Ты же знаешь Манки. Пошли его за зеленью, а он вернется в сопровождении всех копов этого городка. (пауза) Почему ты поставила блок? Разве мы не семья? 

Кто–то стоял у двери. Манки и кто–то еще, некто закрытый и заблокировавшийся сильнее, чем все, к кому прикасалась Блад. Она опустила руку в карман и дотронулась до пистолета. 

Манки просунул голову в дверь. Общий привет, всем здрасьте. 

Он прокашлялся. 

— Послушайте, ребята, я кое–кого привел. Заходи, приятель... 

В дверь робко вошел мальчик лет шести. Смугловатая кожа и овал лица позволяли предположить наличие испанской или латиноамериканской крови — нередкой во Флагстаффе [Флагстафф (Flagstuff) — город на севере штата Аризона. — Прим. пер.] — но его коричневые волосы имели золотистый оттенок. 

— Манки, что ты творишь? 

— Эй, Блад, он один из нас. И сильный. Чувствуешь этот блок? 

— Чувствую. С каких пор ты начал подбирать бродяг? 

— С каких пор мы прекратили это делать? — прорычал Манки с яростным негодованием, нетипичным для него. — Он просто бродил по улице со старухой из индейцев, — совсем слабенькая, но с ветерком. Я попытался привести ее с собой, а она просто толкнула мальчишку ко мне. Просканировал ее, и она смоталась, так что многого я не узнал. Кажется, пару месяцев тому назад она нашла парнишку в пустыне. 

— Ты хочешь, чтобы мы заботились о мальчике? 

— Во имя б–б–бога, — заговорила Мерси, заикаясь. Она поднялась с кушетки. — Вы так и будете говорить о нем, словно его здесь нет? Иди сюда, сынок. 

Мальчик мгновение поколебался, а затем подошел к ней и позволил ей обнять себя. 

— Я разыщу ему что–нибудь поесть, — сказал Тил. Черт, Блад, остановись. Непохоже, что он — ребенок нормалов. Он один из нас. Разве мы не поклялись, что примем любого, кого найдем, сделаем его членом семьи? 

В самую точку, заметил Манки. Посмотри, Мерси уже разыгрывает из себя маму... 

Мальчик резко дернулся, уставившись на Манки широко раскрытыми глазами. 

Мерси нахмурилась. 

— Мне не очень приятно, когда меня исключают. 

— Извини, — сказал Манки. — Но только что мальчик откликнулся на наш разговор ветерком. 

— Будь осторожен с ним, — сказала Мерси, поглаживая голову мальчика и легко прикасаясь к его лицу. — Он не хочет впускать нас внутрь — пока. Просто дай ему немного времени. 

Блад вздохнула и протянула руку, чтобы взъерошить волосы мальчика. 

— Добро пожаловать в семью, парень. 

Она почувствовала приближение Манки еще до того, как увидела его, но продолжила смотреть на темный диск едва родившейся луны. 

Ночь, ветер, колдун, сказал он, встав позади нее. 

— Ты все еще сердишься за мальчишку? 

— Я не сержусь, О'Хэннлон, — я встревожена. 

— Не называй меня этим именем нормалов. Я не хочу снова слышать его. 

— Мы больше не дети, Манки. Пришло время взрослеть. Я такая же Блад, как ты — Сунь У Кун. Мы просто Деза Александер и Джек О'Хэннлон — как и тогда, когда мы встретились. 

— Нет, не как тогда. Мы сделали друг друга лучше. Мы скитались по диким тропам и прошли через все живыми и стойкими. Ты позволяешь быдлу подавить тебя. Мы выше этого. Мы — будущее, Блад. 

— Не знаю, вижу ли я будущее. 

Она ощутила его дыхание на своей шее. Не дурачь себя, Блад. Ты тигр, а не овечка из стада. Ты — кобра. С черным сердцем. 

Она ощутила его желание так явно, как свое, удовольствие такое же темное и странное, как ее первые впечатления от вкуса лакрицы. Почувствовала, как он проводит ногтями по ее лицу, по тонкой ткани ее рубашки, по животу. 

Именно об этом я и говорю, она справилась с эмоциями. Мы знаем, как плохо нам вместе... 

Это плохо? Он рукой сделал нечто новое. 

(!!) Нет! 

В гневе она резко повернулась, испытывая к нему почти ненависть. Но увидев его глаза, взъерошила его медные волосы, впилась в его губы своими и некоторое время не думала вообще. 

Прошло три месяца. Все нашли жалкую работу нормалов, Блад — самую убогую, официанткой в баре. То еще унижение для темной богини. Но тестирование телепатов проводилось сначала среди государственных служащих и бизнесменов — и она решила, что пройдет много времени, пока они доберутся до официанток. 

Кто–то заметил ребенка, и к ним нагрянули из социальной службы. Они сказали, что мальчик — племянник Блад, что устроило проверяющих, но его пришлось отдать в школу. 

После этого мальчик стал развиваться быстрее, хотя учился в спецклассе. 

Мерси сделала свое заявление за обеденным столом. Было очевидно, что ее что–то беспокоит. Ее щиты стояли — конечно же, они были тоненькими как бумага, и Блад могла пронзить их в любой момент, но семья уважала личность каждого. Если Мерси хочет закрыться, они позволят ей. 

Но потом она сказала: 

— Сегодня меня протестировали. 

Блад застыла, не донеся ложку до рта, а застолье неожиданно превратилось в вихрь молчаливой паники. Мальчик, которого они стали называть Джеймсом, непроизвольно съежился. 

— Ты позволила им протестировать тебя? — медленно спросила Блад. 

— Все произошло неожиданно. Они просто прошли через офис и собрали образцы для анализа. 

— И? 

— Я тэп. 

— Какой сюрприз. Что ж, мы давно живем здесь. Пришло время... 

— Нет. — Блад никогда не слышала такой твердости в ее голосе. А разум тоже был тверд. — Нет, я не могу больше скитаться. Я не похожа на всех вас. Я... — Она запнулась, и Блад уловила какие–то смутные образы: себя в качестве темной богини, мысленный вопль сотни людей, погибающих при взрыве бомбы Манки. — Мне нравится моя работа. 

— Тебе нравится быть секретарем? 

— Это честно. 

— Но они не позволят тебе сохранить работу — теперь, когда они знают. Бог мой, я ведь знала, что оно должно случится. 

— Я соглашусь на инъекции, — тихо сказала Мерси. — Мне сказали, что я смогу работать здесь, если соглашусь. 

Смоук нахмурился. 

— Ты не можешь успокоить свой ветерок. 

— Могу. Это неважно. Я недостаточно сильна, чтобы было важно. Я становлюсь несчастной, когда использую свои слабенькие способности. Даже с вами, ребята. Так будет лучше всего. 

Они еще поспорили, но Мерси осталась непреклонной. 

На следующий день она пришла словно мертвая. Когда Блад попыталась прикоснуться к ее разуму, Мерси бросилась в туалет, и там ее рвало около получаса. Потом Мерси свернулась на кушетке, ее обычно живые глаза казались пустыми. Она вяло смотрела видео. Блад осторожно просканировала ее снова. Ее разум был похож на разум человека, напичканного новокаином и героином сразу. Словно Мерси только вспоминала, что она жива. 

На следующий день Блад заперла Мерси в ее комнате, позвонила ее начальнику и сказала, что после инъекции она заболела. Возможно, они выиграют день, но потом за ней придут. А когда придут за ней, то найдут их всех. Но никто больше не сделает такого ни с одним из ее семьи — больше никогда. 

— Я схожу в школу за Джеймсом, — сказала она Тилу и Смоуку. — Когда вернется Манки, не отпускайте его. Сегодня вечером мы уходим. 

Осенний воздух на улице был тонок и прозрачен, вершины Сан–Франсиско [Группа гор на севере штата Аризона, состоящая из трех вершин. — Прим. пер.] бросали вызов ясным небесам, застыв в своем ослепительном сиянии. Борясь с собой, она остановилась, чтобы полюбоваться этой красотой, успокоить дыхание, потому что больше всего ей хотелось найти босса Мерси, вскрыть его мозг и выяснить, кто вколол препарат ее подруге. Мерси, которая рисовала картины, писала стихи, чей разум открывался навстречу красоте подобно цветку. Блад была их сердцем, а порой и кулаком, Тил — интеллектом, Манки — страстью и безрассудством, Смоук — их молчаливой силой, но Мерси, Мерси была их душой. А теперь она словно превратилась в мумию. 

Ей следует убить их. Они знали, что делают. Если у наркотика есть остаточные эффекты, она убьет их. Она поклялась себе. 

Секретарь заулыбалась, когда Блад вошла в кабинет. 

— Здравствуйте, я мисс Ногалес, — сказала она. — Я пришла за моим племянником, Джеймсом. Он мне срочно нужен по семейным обстоятельствам. 

Секретарь нацелила в Блад свой острый нос. 

— В каком он классе? — спросила она любезно. 

— В первом. В спецклассе. 

— А... Думаю, их сейчас тестируют. 

— Тестируют? 

— Проверка на телепатию. 

Блад моргнула. 

— Без моего разрешения? 

— Таков закон, госпожа Ногалес. Это безболезненная процедура. 

— А где? 

— В столовой. Но вы не можете... 

Блад оставила ее объяснять, что она не может сделать. Она знала, где находится столовая. 

Их выстроили в ряд, как для прививки. Две женщины в белых халатах сноровисто делали что–то с их руками при помощи стальных цилиндриков, а затем вставляли их в черные ящики. Блад в отчаянии рыскала глазами по шеренге, пытаясь найти Джеймса. 

Наконец она обнаружила его с другой стороны — он рассеянно жевал печенье. Молоко и печенье для послушных детей с другого конца шеренги. 

Она поспешила к нему. 

— Госпожа Ногалес? 

Она повернулась и увидела мистера Крейга, учителя Джеймса. 

— Что здесь происходит? — требовательно спросила она. 

— Обязательное тестирование. Не о чем беспокоиться. 

— Джеймс так чувствителен, — сказала она возбужденно. 

— Он держится молодцом. Верно, Джеймс? И вам будет приятно узнать, госпожа Ногалес, — он совершенно нормален. 

Она слегка прикоснулась к разуму Крейга. Это было правдой. 

— Слава богу, — ответила она. 

— Большинство детей нормальны. Только один из десяти тысяч является телепатом. Сомневаюсь, что сегодня мы найдем хоть одного. 

Она кивнула. 

— Что ж, мне стало намного легче. Я пришла, чтобы забрать Джеймса. 

— О? — подозрения просочились следом за этим возгласом. 

— Да. Его дедушка, боюсь. 

— Мне бесконечно жаль слышать об этом. Сколько времени он будет отсутствовать? 

— Надеюсь, лишь пару дней. Мы должны поехать в Хьюстон. 

— Что ж, мы будем скучать по тебе, Джеймс, — сказал он мальчику. 

Джеймс поклевывал печенье. Взяв его за руку, Блад ощутила вкус шоколада. 

— Пошли, Джеймс, нам нужно кое–куда съездить. 

Сев в машину, она смогла немного расслабиться. Тридцать процентов, подумала она. Тридцать процентов не выявляются. Ты везунчик, Джеймс. 

Но, вероятно, на бОльшую удачу ее семье рассчитывать не приходилось. Пришла пора им самим позаботиться о своем везении.