— Не наставляй на меня это, сынок, — сказал Ли. — Да и ни на что–нибудь еще. Ты понимаешь, что произойдет, если ты пробьешь стенку купе? 

Юноша торжественно кивнул. Слегка округлое лицо, тоненькие усики, иссиня–черные волосы. Легкий акцент — из Восточной Европы? 

— Да, — ответил он, — поезд остановится, аварийные переборки запечатают тоннель, чтобы внутрь можно было накачать воздух. У меня возникнут сложности, но я справлюсь с ними. По вашему мнению, я полагал, что купе взорвется или что–то в этом роде? 

— Что ты хочешь от меня, сынок? 

— Неважно, знаете ли вы об этом или нет, сенатор, — важно лишь, будете ли вы делать то, что я скажу. Прямо сейчас мы должны изменить место назначения, но сделать это придется вам. Если нет, я застрелю доктора Кимбрелл, а если вы не передумаете, я застрелю и вас. 

— А почему ты не можешь сделать это сам? Ты ввел мой личный код, так что... — И тут он догадался. Он наклонился к биометрическому сканеру. — Хорошо. Поезд, личный код Кроуфорда... 

— Стоп, — резко оборвал его юноша, подскочив к Ли и приставив дуло пистолета к его голове. — Не делайте этого. 

— Я делаю то, что ты мне сказал. 

— Нет, неправда, вы собираетесь распорядиться об аварийной остановке. Если вы сделаете это, я вас застрелю. 

— Ты в любом случае убьешь нас! — резко ответил Ли. — Вот почему ты хотел, чтобы я изменил место назначения, — это будет записано. — Он сделал паузу, а затем спросил: — Почему я, сынок? Я ведь лишь пытался помочь вашим. 

Юноша снисходительно улыбнулся. 

— Да, конечно, пытались. Измените место назначения. 

— На что? 

— Не очень далеко. Станция Малибу. А теперь, когда вы знаете, кто я, не пытайтесь обмануть меня. 

Ли ввел название и задумчиво оглядел юношу. 

— На что это похоже? — спросил он. — Ты можешь слышать все мои мысли? Можешь ли ты ощущать мои эмоции? Что ты почувствуешь, когда будешь убивать нас? 

Лицо молодого человека резко изменилось против его воли. 

— Заткнись, — заявил он. 

— Видишь, ты собираешься убить нас, но хочешь сделать вид, что произошел несчастный случай, верно? Значит, ты не террорист. 

— Он был в ресторане, — сказала Элис. — В другом конце зала. 

Ли кивнул. 

— Он следовал за мной несколько месяцев. Я думал, что он журналист. 

— Значит, ты „подслушал” наш разговор, — догадалась Элис. — Ты знаешь о генетической метке. 

— Да. 

— Тогда ты должен знать, что эти сведения невозможно долго скрывать. 

— О, как раз возможно, доктор Кимбрелл. Люди, на которых я работаю, могут и сделают это. Я уже узнал от вас, кто автор статьи. Они разберутся с ним, и статья тихо исчезнет. 

— Чушь. Даже если вы преуспеете, кто–нибудь другой может получить те же результаты в любой момент. 

— Да, — сказал Ли, кивая в задумчивости. — Думаю, я знаю, кто. Я прав? 

— Простите, сенатор. В молоко. 

— Уверен, сынок. Уверен, что я ошибся. Ты можешь читать мои мысли, так что знаешь, насколько ты был убедителен для меня. 

— Я знаю, что вы блефуете, — но на его лице было написано сильное раздражение. Он сел у противоположной стены, пистолет был по–прежнему нацелен на Ли. — Я знаю, что вы надеетесь бежать, выведя меня из равновесия. Но вот мы и приехали. 

Двери открылись. 

— Выходите. 

Когда они вышли из вагона, Ли с надеждой оглянулся, но мужчина и женщина, ожидавшие их, совсем не походили на шахтеров — они напоминали викингов. Ли сразу же прозвал их Гансом и Гретой. 

Захвативший их — один из новоприбывших назвал его Петром — поговорил с ними на языке, которого Ли не знал, а затем повел их по коридору к одному из промышленных шлюзов. 

— Ты собираешься выбросить нас в вакуум? — спросил Ли. — Эй, разве это не выглядит подозрительно? „Сенатор и известный ученый отправились на прогулку по поверхности Луны без скафандров”. Весьма правдоподобный заголовок. Нас быстро хватятся, а тебя найдут еще быстрее. 

— Я заслужил большего уважения, — ответил Петр. — Вот почему вы вдвоем отправились гулять. Печальный случай, конечно, но вы, сенатор, никогда не славились предусмотрительностью. А в журнале будет зафиксировано, что вы зарезервировали их сегодня рано утром. 

Он подошел к двум ярко–желтым спортивным скафандрам, которые Ганс вытащил из шкафчика поблизости. 

— Не будете ли вы столь любезны надеть их? 

Ли гневно сжал губы и начал расстегивать рубашку. Покраснев, Элис сделала то же самое. Когда она осталась в одном белье, Ганс присвистнул от восхищения. 

Она дала ему сильную пощечину. Он не ожидал удара, покраснел и нахмурился. Ли напрягся, но пистолет Петра не отклонился в сторону. 

— Достаточно — спокойно сказал Петр. 

Ворча, Ганс начал натягивать свой собственный шахтерский скафандр, намного тяжелее их легких костюмов для скалолазания. Надевая шлем, Элис улыбнулась Ли триумфальной улыбкой. Он ответил тем же, давая понять, что понял ее замысел. 

— Наденьте шлем, сенатор, — сказал Петр. 

— А в чем дело? — спросил Ли. — Разве ты не с нами? Кишка тонка послушать, как мы будем умирать? Или ты все равно услышишь нас? — Он шагнул навстречу дулу пистолета. — Посмотри на меня, мальчик. Посмотри мне в глаза. 

Петру было трудно справиться с этим. 

— Ты скажешь мне, почему я и доктор Кимбрелл должны умереть. Мы заслужили это. И пока ты здесь, не расскажешь, в какой лаборатории тебя изготовили? Кто создал тебя? Просто чтобы удовлетворить мое любопытство. 

Глаза юноши засверкали от гнева. 

— Я был рожден от мужчины и женщины, как и вы, сенатор. Я не лучше вас представляю, почему я могу делать все это, и я не просил об этом. А что до остального — я не чувствую себя обязанным объяснять вам что–либо. Всего хорошего. 

Обращаясь к Гансу, он сказал: 

— Мы подождем тебя здесь. 

Великан кивнул, и, как только с облачением в скафандры было покончено, повел их к шлюзу. 

Через него они попали в царство ночи. Небо казалось залитым чернилами с разбрызганными точками сахарной пудры, и полумесяц Земли висел на юге, словно голубой рог. Не было видно ни отблесков солнца, ни свидетельств того, что оно может появиться. За миллиард лет тонны жидкости упали на Луну, создавая недолговечные океаны льда, но они сохранились только в тех местах, до которых не смогло добраться солнце. 

И этот лед находился здесь, прямо под его ногами — вода, кислород, водород для термоядерных двигателей. Мелкая пыль в реголите на северном полюсе Луны. 

Ганс резко махнул фонариком и указал на край кратера, находящийся примерно в миле отсюда. Его можно было различить благодаря сиянию колонии Гриссом. 

И в молчании они пошли вперед. Конечно же, связь была отключена. Ганс с оружием держался сзади. 

Земля двигалась вдоль горизонта, словно плуг Господа. Очень скоро они начали подниматься все выше и выше. Ли предположил, что им суждено упасть откуда–то. 

У вершины склон становился почти отвесным — видимо, это последствия какого–то недавнего с геологической точки зрения лунотрясения. На осыпи виднелась тропа, и они пошли по ней. 

Фонарь Ганса иногда освещал шлем Элис, и Ли мог видеть ее лицо. На нем не было испуга — а только решимость, и он почувствовал, что начинает восхищаться ею. 

Они добрались до гребня кратера, который неровной линией шел вокруг шахт. На юге поднимались зубчатые силуэты гор, словно вырезанные бритвой из звездного полотна каким–то обезумевшим божеством. На севере громоздились мрачные хребты, и лишь вершина одинокого пика сверкала в сиянии невидимого солнца, создавая ощущение, будто на низкой орбите вокруг Луны вращается целый остров. Линия между тьмой и светом на Луне никогда не расплывалась. Где Ганс закончит свое дело? Он разобьет стекла их скафандров чем–то твердым, или просто заставит их подняться так высоко, чтобы падение наверняка убило их? 

Он посмотрел вниз — до поверхности было около двух сотен футов. 

Он не думал. Он прыгнул. 

Во время полета он прикинул числа. На Земле ускорение примерно тридцать два фута в секунду в квадрате. Умножьте это число на массу, и вы получите, с какой силой вы ударитесь о поверхность. Он падал с ускорением, примерно в шесть раз меньше — словно прыгнул с высоты всего в пятьдесят футов. Вероятно, вместе с костюмом его масса составляла двести фунтов. Здесь он весил меньше, но масса оставалась прежней... 

Он ударился о поверхность, согнул ноги и покатился, как при прыжке с парашютом. Ощущения были примерно такими же — только его скелет стал на двадцать лет старше с тех времен, когда он последний раз прыгал с парашютом. Его шлем ударился о камень, раздался тихий звон — словно кто–то сильно ударил по бутылке с шампанским. 

Но стекло не разбилось. 

Сверху упал фонарик, ударился о поверхность, покачался, создавая неровный конус из пыли, поднявшейся при падении Кроуфорда, — то высокий, то пониже. Наконец луч остановился, освещая валун, словно тот являлся произведением искусства или каким–то образцом чистой породы. 

Ругаясь, Кроуфорд пошел к нему. 

Поднял. Держа фонарик подальше от себя, он покрутил им, освещая все вокруг. На Луне свет не рассеивается, поэтому он мог видеть только то место, на которое падал луч. Он сделал луч пошире. 

Свет упал на Элис, которая медленно вставала, — кажется, ошеломленная. Затем на Ганса, скорчившегося на поверхности, одна из его ног была изогнута намного сильнее, чем раньше. 

Что–то в руке Ганса испустило красноватую искорку, и Элис смешно откинулась назад. И тут же новая искорка, уже обращенная к нему. 

Скорее всего, Ганс находился футах в десяти от него. Ли выключил фонарик, дождался нескольких новых искорок из пистолета и прыгнул. Удар после падения и сломанная нога сделали Ганса слабым, как котенок. Ли отнял у него пистолет и застрелил. 

Чертов придурок. В шахтерском скафандре его масса была не меньше четырех сотен фунтов, и он сиганул следом за Ли. Людям всегда кажется, что в условиях низкой гравитации они превращаются в суперменов. 

Элис боролась, пытаясь заделать дырку в своем скафандре. Ганс попал ей в руку. Когда Ли подошел, ее движения становились все более замедленными. В свете фонарика он мог хорошо видеть ее лицо — она же совершенно не видела его. Возможно, она даже не знала, что это он. 

Он помедлил, раздумывая. У нее из носа пошла кровь. Она выглядела отчаявшейся, рассерженной и очень юной. 

И она знала нечто такое, что ей не следовало знать. Он поколебался еще мгновение, и ее глаза закатились. 

Вздохнув, он наклонился и заделал до конца отверстие в ее скафандре, а потом вернулся к Гансу, чтобы забрать у того баллон с воздухом. К своему удивлению, он обнаружил, что Ганс еще жив, — большим пальцем тот закрыл дыру в скафандре, а вытекшая кровь застыла вокруг нее, создав подобие резиновой прокладки. Ганс яростно уставился на фонарик, его губы зашевелились, — либо изрыгая проклятия, либо умоляя о пощаде. 

Ли отстегнул баллоны и раскрыл скафандр. Он отвернулся, предпочитая не видеть, что произойдет с Гансом. 

После этого он двигался как будто во сне — как и в прошлый раз, когда треснул купол. 

Он шел пешком, пока не обнаружил один из громадных карьерных тракторов, доехал на нем до шлюза, где должны были находиться Петр и Грета, и с помощью плазменной горелки трактора проделал дыру в стене. Из отверстия вырвался поток воздуха, и когда он достаточно замедлился, Кроуфорд зашел внутрь, нашел Грету, пытающуюся надеть скафандр, и застрелил ее. 

Из глаз и рта Петра сочилась кровь, но Ли затащил его в шлюз и восстановил нормальное давление. Телепат сидел, смахивая красноватые слезы, дрожа всем телом. 

— А теперь, — сказал Ли через систему громкой связи на скафандре — мы немного поболтаем. И если ты дашь ответ, который мне не понравится, дверь шлюза откроется. Усек? 

Телепат кивнул, и они начали разговаривать. И довольно быстро Ли получил ответ, который ему не понравился. 

— Спасибо за то, что спасли мне жизнь, — сказала Элис Кимбрелл. Ее лицо было покрыто красноватой сеткой из лопнувших сосудиков, но она сумела слегка улыбнуться. 

— Это результат общий усилий, — сказал он. — Когда вы доказали мне, что этот гигант не телепат — или очень слабый телепат — я понял, что у нас есть шанс. Вы достаточно быстро догадались, что я собираюсь делать, и прыгнули за мной. 

— Я подумала, что если не прыгну, то он вначале убьет меня, а потом спустится к вам и, возможно, поаккуратнее. 

— Вероятно, вы правы, — он вытащил из–за спины букет цветов и положил его рядом с кроватью. Ее глаза расширились. 

— Я даже не буду пытаться угадать, сколько денег вы заплатили за цветы на Луне. 

— Не так уж и много. Я хотел бы узнать, не сможете ли вы сказать мне кое–что. 

— Конечно. 

— Я по–прежнему не знаю, почему вы пришли ко мне. Почему бы вам не рассказать все сенатору Токашу или кому–то еще? 

Она закрыла глаза. 

— Полагаю, мне следует покаяться. Еще в детстве я безумно влюбилась в вас. Герой колонии Гриссом. Возможно, часть меня все еще нуждается в таком герое. Вы не разочаровали меня. 

— Это самая приятная вещь из всех, которую мне сказали за долгие годы, — он сделал паузу. — Я чертовски не люблю получать выгоду от своего статуса героя, доктор Кимбрелл, мне было бы приятно увидеться с вами вновь. Без всяких киллеров, тайн и прочего. 

— Думаю, это можно будет устроить, — сказала она, пристально глядя на него. 

Вернувшись в номер, Ли включил коммуникатор и набрал номер. Через несколько мгновений на экране появился разгневанный сенатор Владимир Токаш. Его волосы были в беспорядке, и, кажется, он был в халате. 

— Кроуфорд? — спросил он. — Что заставило вас позвонить мне в такой час? 

Ли улыбнулся. 

— Не стоит так говорить с вашим лучшим другом, Влад. 

Глаза сенатора чуть не выпрыгнули из орбит. 

— О чем, черт побери, вы говорите? Если насчет комитета... 

— О, будьте спокойны, Влад, это насчет комитета. О том, почему вы собираетесь снять свою кандидатуру. Видите ли, я только что немного пообщался с одним из ваших приятелей — родственной душой, как вы сказали бы, — и он рассказал мне о вас много интересного. 

— Не имею ни малейшего представления, о чем это вы говорите. 

— Влад, сигнал на вашем конце кодируется? Потому что у меня есть серьезные новости. 

Токаш кивнул. 

— Хорошо. Знаете, я нашел способ выявить телепатов. Оказалось, существует генетическая метка. Теперь все становится интереснее, не так ли? Я собираюсь объявить об этом завтра. Есть два способа разыграть это — и в соответствии с обоими первыми будут протестированы сенаторы. Но какое освещение получат эти тесты — вот в чем разница. 

Токаш сжал губы. 

— Понимаю. 

— Вы со мной или против меня, Влад? Вы пытались играть против, и в результате трое мертвы. А ведь мы с вами могли бы стать приятелями. Сколько наших коллег телепаты, как вы полагаете? Вероятно, их притягивает политика — в конце концов, добрая половина успеха в политике заключается в знании того, что думают другие. Лично я полагаю, что было бы неплохо иметь в Сенате возможность представить точку зрения телепатов — единственную и единую — но боюсь, избиратели не разделят моей убежденности. Однако то, чего избиратели не знаю, не оскорбляет их чувств, верно? Итак. Вы со мной или против меня, Влад? 

Токаш обхватил руками голову, а затем устало посмотрел вверх. 

— С вами, сенатор Кроуфорд. 

— Зовите меня Ли. Первое, что я хочу получить утром, — список известных вам телепатов, в особенности тех, кто работает на вас. Теперь они будут работать на меня. 

— Хорошо. 

— Еще одно, на случай, если вы по–прежнему думаете о каких–нибудь фокусах. Вам известно, что вы — продукт генной инженерии? 

— Что?! 

— Анализ генов доказал это со всей очевидностью. Думаю, лучше всего не разглашать эту информацию, верно? 

— Боже мой, конечно. 

— Вот видите? Мы думаем одинаково. Полагаю, вместе мы сможем скрыть этот факт. Кроме того, мы можем выявить телепатов. Как мы сделаем это — вопрос глобальной системы безопасности, и контролировать этот процесс лучше всего Комитету по метасенсорному регулированию. Поскольку вы не хотите быть его главой, я, конечно же, предложу вам место моей „правой руки”. — Он мрачно усмехнулся. — Правильно, то, где я могу за вами присматривать. 

И отдохните немного, Влад — вы ужасно выглядите.